Разводимся! Моя на тридцать дней. Вероника Лесневская

не хватает, тоненькое пространство между нами вспыхивает, обжигая тела до физической боли.

      – Почему я слышу об этом только сейчас? – жарко выдыхает мне в губы.

      – Извини, зря я начала… – вжимаюсь в спинку, мечтая просочиться сквозь нее и сбежать от пытливого, препарирующего мужского взгляда. – Мне было неловко тогда рассказывать, я и так стеснялась, что у меня нет опыта, а теперь… глупо вышло.

      – Нет, не глупо, просто поздновато. Долго же ты вынашивала в себе все это дерьмо, – срывается, отбросив ледяной щит. Горим вместе.

      – Давай забудем…

      Опять не заканчиваю фразу. На этот раз меня перебивают другим способом. Жесткие губы врезаются в мои, сминают настойчиво и жадно. Я не в силах сделать вдох, однако отвечаю на поцелуй. Опускаю ресницы, мурлычу, теряя связь с реальностью. Обиды ставлю на паузу. Мы с Мэтом как два магнита: то отталкиваемся, то притягиваемся. Так и крутимся рядом, поворачиваясь разными полюсами друг к другу.

      – Не получится забыть, ты все мои косяки записываешь на подкорку, – отстранившись, он горько усмехается. – Поэтому закроем эту тему здесь и сейчас, раз уж ты не дотерпела до дома.

      – Мэт, я… – кусаю истерзанные им губы, ругая себя самыми грубыми словами.

      – Во-первых, никого не слушай. Ни одна баба не в курсе, что мне надо и как, – говорит прямо, заставляя меня покраснеть. – Потому что до встречи с тобой я сам о себе ни хрена не знал, Ксю. С тобой все иначе, ярче, острее, по-особенному, – на каждом слове покрывает поцелуями мое лицо. – Я даже сейчас что-то ненормальное чувствую. То ли придушить тебя хочу, то ли опрокинуть на заднее сиденье, – наклоняется к моей шее, ведет носом по пляшущей в экстазе жилке, аккуратно оттягивает кожу зубами.

      – А во-вторых? – сипло пищу, но откидываю голову, открываясь его ласкам.

      – Тебе рот зачем? – вгоняет меня в краску, пробуждая неуместные мысли и желания.

      – А? – хлопаю ресницами и роняю челюсть.

      – Обычно он нужен, чтобы говорить, – Мэт шутливо поддевает пальцем мой подбородок, надавливает, и я клацаю зубами. – Если у тебя есть какие-то претензии или вопросы ко мне, озвучивай их сразу.

      – Когда я говорю, мы ссоримся…

      – Ксюша-а, – укоризненно тянет.

      – Хорошо, поняла, – выкручиваюсь из его хватки и выпрямляюсь.

      – Что-то еще… – чувствует тайны и недомолвки, но я ведь и так наболтала лишнего в сердцах. – Ну же, я слушаю!

      Сдаюсь и выпаливаю, как автоматной очередью:

      – Когда мы в последний раз были у Нины Евгеньевны, она мне сказала… – тяжело сглатываю. – Если я не рожу тебе, то мы должны развестись.

      Затихаю, искоса посматривая на потемневшее лицо мужа. Жалею о том, что призналась. Не следовало…

      – Чушь какая, – зло выплевывает. – Это не ей решать, я поговорю с ней. Все?

      – Все, – киваю, царапая лямку рюкзака, внутри которого лежит проклятый телефон. Благо, молчит. Стараюсь не думать о нем… и о непонятных сообщениях. Всего лишь