Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3. Александр Дюма

со своего лица следы перенесенных волнений, вызванных известием Арамиса. Здесь больше не было человека, раздавленного несчастьем и мечущегося в поисках выхода. Он поднял голову и протянул руку, приглашая Ванеля войти. Он снова был первым министром, снова был любезным хозяином.

      Арамис знал суперинтенданта до тонкостей. Ни деликатность его души, ни широта ума уже не могли поразить Арамиса. Отказавшись на время от участия в разговоре, чтобы позднее активно вмешаться в него, он взял на себя трудную роль стороннего наблюдателя, который стремится узнать и понять.

      Ванель был заметно взволнован. Он вышел на середину кабинета, низко кланяясь всем и всему.

      – Я явился… – начал он запинаясь.

      Фуке кивнул:

      – Вы точны, господин Ванель.

      – В делах, монсеньор, точность, по-моему, добродетель.

      – Разумеется, сударь.

      – Простите, – перебил Арамис, указывая на Ванеля пальцем и обращаясь к Фуке, – простите, это тот господин, который желает купить вашу должность, не так ли?

      – Да, это я, – ответил Ванель, пораженный высокомерным тоном, которым Арамис задал вопрос. – Но как же мне надлежит обращаться к тому, кто удостаивает меня…

      – Называйте меня монсеньор, – сухо сказал Арамис.

      Ванель поклонился.

      – Прекратим церемонии, господа, – вмешался Фуке. – Давайте перейдем к делу.

      – Монсеньор видит, – заговорил Ванель, – я ожидаю его приказаний.

      – Напротив, это я, как кажется, ожидаю.

      – Чего же ждет монсеньор?

      – Я подумал, что вы, быть может, хотите мне что-то сказать.

      – О, он изменил решение, я погиб! – прошептал про себя Ванель. Но, набравшись мужества, он продолжал: – Нет, монсеньор, мне нечего добавить к тому, что было сказано мною вчера и что я готов подтвердить сегодня.

      – Будьте искренни, господин Ванель: не слишком ли тяжелы для вас условия нашего договора? Что вы на это ответите?

      – Разумеется, монсеньор, миллион четыреста тысяч ливров – это немалая сумма.

      – Настолько немалая, что я подумал… – начал Фуке.

      – Вы подумали, монсеньор? – живо воскликнул Ванель.

      – Да, что, быть может, эта покупка вам не по средствам…

      – О, монсеньор!

      – Успокойтесь, господин Ванель, не тревожьтесь; я не стану осуждать вас за неисполнение вашего слова, так как вы, очевидно, не в силах его сдержать.

      – Нет, монсеньор, вы, без сомнения, осудили бы меня и были бы правы, – ответил Ванель, – ибо лишь человек безрассудный или безумец может брать на себя обязательство, которого не в состоянии выполнить. Что до меня, то уговор, на мой взгляд, то же самое, что завершенная сделка.

      Фуке покраснел. Арамис промычал нетерпеливое «гм».

      – Нельзя все же доходить в этом до крайностей, сударь, – сказал суперинтендант. – Ведь душа человеческая изменчива, ей свойственны маленькие, вполне простительные капризы, а порой – так даже вполне объяснимые. И нередко бывает, что еще накануне вы чего-нибудь страстно желали, а сегодня каетесь в этом.

      Ванель