Constanta. Игорь Стенин

не перебивал. Благодарный слушатель, спаситель Серафим. Нет рядом докучливой жены, их только двое, тикают часы, да собака редко взлает за окном. Давай ещё по одной и слушай дальше. Ох, сколько ещё припасено…

      Всему, как известно, есть свой предел. За полночь под грузом накопившейся усталости красноречие Леонтия стало понемногу иссякать. Дед, задумчиво смотря на него, думал о чём-то своём. Ковырнув закуску, бросил вилку. Полный винегрет в голове, но отыскалась и изюмина, надо воспользоваться моментом и поделиться с Леонтием.

      – Мы все одной закваски, – заговорил он. – Любая букашка, что по земле ползает – родня. И мы с тобой сродники. Худой и толстый, а личность одна. Потому, Леонтий, вследствие такого общего естества жить надо без зла, в мире и согласии с собой и всеми. Тогда жизнь будет только в радость, одно бескрайнее земляничное поле.

      – Я, Серафим, с добром к людям, – заметил Леонтий. – А они, вишь, чем в ответ платят. Мышами.

      – Мыши – последняя надежда корабля, – назидающе поднял указательный палец дед. – Пока они с тобой, ты на плаву. Нет их – потоп, хана всему. Расти новых, а этих давай я похороню, если тебе тошно.

      – Зачем их хоронить? Они всё равно, что консервы – мумии. Тьфу. Завтра возьму, соберу их в мешок, да в лес. К зиме, вишь, голодуха наступает. Может кто зубастый возрадуется.

      Потеряв интерес к разговору, дед взглянул на часы.

      – Пойдём-ка, Леонтий, во двор, ночью подышим. А потом оставайся у меня. Покемаришь в мансарде. Жена-то знает, что ты здесь?

      – Сказал ей.

      – Тогда вопросов нет – оставайся. Режим флотский. Через час отбой. Подъём в шесть. Самое чудесное время. Росой как умоемся – всякому похмелью труба.

      Леонтий закряхтел.

      Дед внимательно посмотрел на него.

      – Что-то ты больно пунцовый, дружище. От света, от водки или камень за пазухой таишь?

      – Брось, Серафим, – обиженно засопел Леонтий. – Я пунцовый сам по себе, от природы. Близость сосудов у меня. Страдаю от неё всю жизнь. Того и гляди, неровён час, дозрею до лихости и поминай как звали – брызнет изо всех щелей сок.

      – Когда-нибудь мы все дозреем. Чего раньше времени горевать? А пока живы, собирайся, Леонтий, айда с песней во двор.

      Дед встал, расправил плечи и запел:

      – Прощайте скалистые горы…

      Глава одиннадцатая

      Степану не спалось. Он лежал на нижней полке плацкартного купе поезда Ленинград-Таллин лицом к столику. Сзади, обхватив его руками, спала Илона. Делить одно узкое ложе на двоих под стук колёс им ещё не приходилось. Как и отправляться в путешествие накануне Нового года в чужой город, наобум, без адреса пристанища и приглашения. Казалось бы, безумная затея. Но разве могут остановить крылья за спиной? Крылатой была и компания: Боронок, Алёна, Чет и Нечет с подругами. Исключение составлял Горыныч. Но у него всё было впереди, он ехал за крыльями – в Таллине ему обещали найти подругу.

      Льготных