Смерть обывателям, или Топорная работа. Игорь Москвин

сухо констатировал он, – три взрослых, два детских. По возрасту – лет пяти и десяти…

      – Восьми, – тихим голосом поправил Петра Назаровича начальник сыскной полиции.

      – Простите? – не понял Стеценко.

      – Мальчику только восемь.

      Доктор глубоко вздохнул, словно на секунду лишился живительного воздуха.

      – Благодарю, Владимир Гаврилович. Так я о чём?..

      – Об убиенных, – пристав смотрел на дом.

      – Дети задушены во сне. Кухарка и вторая женщина, видимо, хозяйка, зарублены топором, а вот хозяин умер от пыток…

      – Пыток? – Глаза Дмитрия Дмитриевич расширились и стали походить на чайные блюдца.

      – Представьте себе, от пыток. Допускаю, что у хозяина хранилось в доме что-то ценное, поэтому грабители не погнушались прибегнуть к средневековым пыткам.

      – И это в начале просвещённого двадцатого века!.. – покачал головой охтинский пристав.

      – Ну, кто-то живёт в век просвещения, а кто-то не вылез из пыточных сыскного приказа, – сказал Филиппов. – Пётр Назарович, я понимаю, до вскрытия сложно сказать, но как по-вашему, один и тот же топор применялся в убийствах Андреевых и здесь?

      – Я, конечно, не до конца исследовал нынешние трупы, но мне кажется – на первый взгляд – топоры разные. В доме Андреева ширина лезвия четыре вершка, а в этом, – он кивнул головой в сторону дома, – использовался другой, с более широким. Наверное, в семь – семь с половиной вершков.

      – Может быть, нож с широким лезвием? – сощурил глаза Владимир Гаврилович.

      – Да, да, – подал голос пристав, – я бывал в деревне, так там нож-косарь применяли при рубке ботвы и мелких кустарников. Он широкий, – показал расширенными пальцами, – с вершок точно будет.

      – Возможно, – задумчиво произнес Стеценко, – скажу позже. Я вот видел в конюшне у работников секач, так он тоже с длинным и широким лезвием. Его я тоже не исключал бы. Хотя… – он сжал губы.

      – Вы вспомнили о секаче мясников?

      – О нём тоже, но, господа, об этом я напишу в отчёте после вскрытия. Сейчас, господа, простите. Мне надо заняться убитыми.

      – Пётр Назарович, – задержал Филиппов доктора, – скажите, на ваш взгляд, сколько дней прошло со дня смерти Анциферовых?

      – Я могу, конечно, сейчас ошибиться, но мне кажется, дня три.

      – То есть они были убиты до преступления в доме Андреева?

      – Да, – подтвердил Стеценко. – Точнее вы узнаете завтра, но то, что преступление в этом доме совершено ранее, я могу сказать точно.

      Доктор вышел. Остались охтинский пристав, начальник сыскной полиции, приехавшие судебный следователь Ридигер и исполняющий должность прокурора господин Таганцев Сергей Иосифович.

      – Я, господа, удручён. Ещё один такой же день, и… – Васильев, не договорив, махнул рукой.

      – Дмитрий Дмитрич, – Сергей Иосифович наклонил голову к правому плечу и повторил: – Дмитрий Дмитрич, слава богу, что пока у нас нет событий, подобных уфимским.

      – Что там стряслось? –