Кошка Белого Графа. Кира Калинина

злую метель воины, замерзшие в снегах, восстают, готовые к битве. Горе тому, кто очутится на их пути…»

      Витязи мчались сквозь пургу, и я не могла отвести глаз. Гривы их коней размазывались по ветру, вплетаясь в снежный буран, их смех вымораживал душу, а пики в руках отливали мертвенной синевой.

      Я кинулась бежать. Но разве от них убежишь? Налетели, взяли в кольцо и понеслись кругом так быстро, что вой ветра перерос в свист.

      В этом свисте чудился голос, нежный, как музыка: «Не пугайся, дитя, здесь тебя не обидят. Постой, не спеши…»

      – Снежа, это ты?! – буря проглотила мой крик, как щука глотает пескарей.

      А голос стал ближе, отчетливей:

      «Слушай меня, дитя! Ты устала. Ляг, закрой глаза, согрейся под моими снежными перинами. Отдохни сегодня… А завтра встанешь и побежишь с моими детьми в мире и радости».

      Их было множество: снежного зверья, лис, оленей, белок, мышей, даже кошек и неведомых тварей, невесть откуда пришедших. Они играли, веселились – там, за снежной завесой, радуясь стуже, как живые радуются весеннему солнышку.

      «Они и есть живые. Я забрала их к себе, и они будут оживать каждую зиму. И ты будешь. Только не противься».

      Песня вьюги вымывала из тела остатки тепла, отнимала последние силы.

      – Снежа! – взмолилась я. – Снежа, ответь! Как же наш уговор? С…

      Наст под лапами просел, и я уткнулась носом в плотный сугроб.

      – …нежа!

      – Наконец-то! – отозвался холодный голос. Тот, что пел мне колыбельную смерти, или другой? – Сколько можно коверкать мое имя?

      – Снежа, прошу! Ты обещала…

      – Опять! Что за бестолочь? Но так и быть, помогу. Вставай! Ты почти дошла. Видишь огонек?

      В белой вихрящейся мгле мигнула синяя искра. Близко ли, далеко?

      – Это твой проводник. Выведет к месту. И вот что, – богиня задумалась. – Можешь позвать меня еще раз. Но только один! И не сегодня. Да учти, зови правильно, а то не услышу.

      Огонек был едва различим, маячил впереди, но ближе не делался. В лицо летел снег. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, синей искры не было.

      Чувства разом притупились. Мороз больше не жалил, а баюкал, клоня к земле. Дети зимы бежали следом, и мне все сильнее хотелось последовать их зову.

      Вот и конец моей книге. Короткая вышла сказка… Лапы подломились, снег расстелился постелью, и стужа сомкнулась надо мной, как волны океана над тонущим.

      – Снежа!..

      Глава 5,

      в которой меня принимают за мужчину и заключают в снежную ловушку

      Гудрун казалось, что она пробирается по белому болоту. Снег засасывал, как трясина, ноги проваливались по самые края высоченных войлочных сапожищ, путались в юбках и полах тяжелого тулупа. Лицо горело от мороза, по спине струился пот.

      Она была в Веровее всего однажды – ребенком. Котенком… Обследовала все кусты, все коряги, сунула нос в каждое дупло и не сомневалась, что отыщет теткино логово, сколько бы ни прошло лет. Но под деревьями уже легли синие тени, меж стволов вспышками пробивался малиново-золотой зимний закат, а лесной