Ловец кошмаров. Валентин Беляков

взрывается об стену. Именно взрывается, разнося в клочья мой мир. Кто хранит в стаканах водородные бомбы?

      Я наконец-то бочком прокрадываюсь к двери, разворачиваюсь и бегу, не чуя ног. Останавливаюсь только в своей комнате, задвинув щеколду двери и забравшись с ногами на кровать, и тут замечаю, что за мной тянется дорожка кровавых следов.

      Почему-то первой моей мыслью было, что кровь оставило нечто, бежавшее за мной. Оно успело проскользнуть в дверь, и теперь сидит вместе со мной в постели. Онемение всего тела сменилось крупной дрожью. И только тут я обратил внимание на жгучую боль в стопе. В глубоком порезе торчал продолговатый осколок стекла. К счастью, он вошёл вдоль, иначе представить страшно, как глубоко мог воткнуться.

      Мысли метались в лихорадочном тумане. Задержав дыхание, я медленно вытянул осколок и долго рассматривал рану, боясь, что внутри могли остаться его части. Кровь заливала простыню, и перед глазами, от периферии к центру поля зрения, пополз белый шум. Каким-то образом я догадался сорвать с подушки наволочку и перевязать стопу так туго, как только мог. После чего в изнеможении лёг, чувствуя, как тёплое кровавое пятно переходит с простыни на футболку и липнет к спине, слыша два кричащих друг на друга голоса, словно из другого измерения.

      ***

      Карточка повернулась. Двойное пятно похоже на бутылку, из которой в стакан переливается струйка жидкости. Ну да, всё началось не в тот самый вечер восемь лет назад, а гораздо раньше. И постепенно усугублялось.

      Карточка повернулась. Это снова два человечка. Может быть, они лежат в постели? Что их соединяет?

      Карточка повернулась. Это я и моя тень. Длинная-длинная чёрная тень, отбрасываемая фонарём. Кругом ночь, я иду по знакомому парку в наушниках. Не хочу возвращаться домой.

      Карточка повернулась. И снова. Между пятнами, словно издеваясь, мелькал знак вопроса. Хватит спрашивать, пожалуйста, хватит. Потому что я не могу не показывать, но и показывать тошно. Я как кошка, которая пытается выблевать комок шерсти. Или, скорее, целый клубок пряжи.

      Зачем она Вам, эта гадость, товарищ Ловец, неужто в себя вплести? Зачем вы хотите, чтобы я вывернулся наизнанку? Или я сам этого хочу?

      Нет. Не хочу. Не тяните!

      Не тяните.

      Нити, нити, нити, нити…

      ***

      – Эй, эй, Палочник! Приём! Земля вызывает Палочника!

      Кто-то легонько хлопал меня ладонью по щекам.

      – Что ты вошкаешься?! Вот так надо!

      Хлёсткая пощёчина и правда привела меня в чувство. Правда, пока непонятно, в какое.

      – На, выпей, – лицо Серого склонилось надо мной.

      Серебристые волосы торчали дерзкими иглами. Это ж надо таким смазливым родиться. Девчонки, наверно, сами в гарем записываются…

      – Оно алкогольное? Не буду, – ответил я, с трудом ворочая языком.

      – Считай, что это анестезия, – лицо Серого сменилось лицом Кары.

      Я глупо улыбнулся, и между приоткрытых губ таки влили несколько