Жизнь Фениксов. Сад земной. Татьяна Владимировна Овсянникова

свое дитя молоком. Чего ей хотелось тогда, измученной болью? Почувствовать любовь и утешение, как когда в детстве мама берет на руки, и вся боль сразу проходит? Дети говорят: »Хочу к маме!» К маме, и все. Маму не заменишь. Они забрали бабушку к себе слишком поздно: к тому времени она уже несколько лет жила одна в своем доме, одна – после смерти деда. Лиза, правда, приезжала летом ее навестить: в беленой хате стоял какой-то пронизывающий холод и стало неуютно, она потом поняла, почему: ни в одной комнате на окнах не было занавесок, а на полу тканых дорожек. Холодильник был пуст.

      – Бабушка, ты хоть что-нибудь кушаешь?

      – Да мне много ли надо? Не хочется для себя одной готовить…

      Они тогда повесили на место шторы, расстелили дорожки. Разговаривали, смеялись, в доме запахло пирогами. Надо было забрать ее тогда с собой, и тоска не высосала бы из нее жизнь. Она всегда жила для семьи, ради них старалась, терпела, трудилась. А для себя – не смогла. И детей просить не оставлять ее одну не решилась- боялась, что будет мешать…

      Лиза легла на землю, лицом вниз, раскинула руки и заплакала, а впитавшая солнечный жар грудь земли все принимала – ее раскаяние, боль, страх, отчаяние.

      – Вам плохо? Подождите, я сейчас помогу! – над ней склонился неизвестно откуда взявшийся человек.

      – Как вы сюда попали?

      –Через заборчик перескочил. Извините, ради Бога. Просто мне показалось, что с Вами что-то случилось: мало ли, споткнулись и упали.

      – Не смотрите, пожалуйста. Я, наверное, чумазая…

      – Ну да, наверное. Давайте руку. Мне, думаю, нужно представиться – Арсений.

      Он помог ей подняться.

      – Елизавета. Наверно, раз Вы видели меня чумазой, можно просто Лиза.

      – Я искал Вашу соседку. Но дом закрыт, никто не отозвался. Вы не дадите мне воды? Душно сегодня, а я не запасся.

      – Конечно. Пойдемте в дом.

      В доме было прохладно, и казалось, что воздух в нем голубой. Концы сливочного цвета скатерти украшала вышивка. Он знал, как она называется – «ришелье».

      – Вы сами вышивали?

      – Скатерть? Нет, это от бабушки осталось. Вы, наверное, рано встали? Давайте, напою Вас чаем.

      – Не расскажете, что у Вас стряслось? Может, вместе потом что-нибудь придумаем.

      – Не знаю. Я… Просто у меня…, – и она начала рассказывать, а он внимательно слушал.

      – Так странно… Рассказываю все Вам, словно давно Вас знаю. Простите, – она поднесла к лицу сложенные чашей ладони, словно омывая.

      – Не помню, кто сказал, что «медицина – это мнение» Просто чье-то мнение. Предположение. Иначе у лекарств не было бы столько побочных эффектов: та или иная таблетка предположительно должна изменить течение какого-то заболевания. Это похоже на игру в «русскую рулетку»: выстрелит – не выстрелит. Одному она поможет больше, другому меньше, а третьему и вовсе может навредить. Каждый человек – это огромный сложный мир, в своем роде. Это своя история взаимоотношений с Богом,