Куклолов. Дарина Александровна Стрельченко

чистого обязательства я мазнул взглядом по близнецам, Кабалету и наконец, затаив дыхание, отряхнул ладони и взял в руки Изольду. Какой же она была хрупкой… И совсем невесомой. Какой-то необычный материал, всё-таки, кажется, не лайка. Как и в банке, мне показалось, что кожа её – тёплая, совсем не пластмассово-нейтральная, как подобает куклам. Но только теперь Изольда стала ещё теплее; я обхватил замёрзшей рукой её голень и почти согрелся. Улыбнулся, глядя в опущенные, спрятанные под ресницами глаза. Она как будто рисовалась, эта кукла, будто играла в скромность: ну как можно молчать, потупив глаза, когда обладаешь такой красотой?

      Я помотал головой, прогнав мысль, что думаю об Изольде, как о живой. Наверное, это от недостатка общения. Надо бы пойти поискать хотя бы того толстяка, выйти в кухню, порасспрашивать людей о факультетах. Да и Катю я хотел найти.

      И хорошо бы сообразить поесть.

      Изольда в моих руках благосклонно улыбнулась. Я расправил складки её пышного платья из фаты и шёлка, поправил локоны и вернул в бархатное гнездо, к собратьям по спектаклю. Закрыл чемодан. В комнате резко стемнело. Улыбнулся, сам не зная, чему, вышел, затворил дверь и запер на ключ – три оборота, замочный максимум.

* * *

      В коридоре пахло сладко, едко и совершенно незнакомо. Ближе к кухне запах усиливался, но он точно не был ароматом еды. Я заглянул в кухню – свет выключен, мрачный силуэт курит в окошко, – повертел головой. Вчера толстяк метнул куриную шкурку из двери напротив – вероятно, там он и живёт. Ничего не случится, если я постучу?..

      – Открыто, – донеслось из комнаты.

      Я помялся на пороге, не решаясь войти так сразу, толкнул дверь… Меня встретил мрак, прореженный сиреневыми звёздами, и тот самый запах, что шёл с кухни, только ещё более густой.

      – Заходи, заходи, – позвали из глубины. – С плитой-то вчера справился?

      О. Надо же, помнит.

      – Привет. Слушай, я хотел…

      Чего я хотел, сказать не получилось: заиграла музыка. По комнате волнами разошлись протяжные, звонкие удары, словно медной лапкой шлёпали по панцирю черепахи. Медитативная, гипнотизирующая мелодия заливалась в уши, глаза привыкали к темноте. Секунду спустя, сквозь волны музыки и мрака, я различил у окна того самого толстяка – он полулежал на стуле и плавно, в такт мелодии, водил рукой. Другой рукой он держал у рта узкий шланг.

      – Эм-м… Прости, что не вовремя…

      – Нормально, – успокоил толстяк. – Садись. Ярослав.

      – Я не Ярос…

      Хотел сказать: я не Ярослав, я Олег. Потом дошло: это он так представился; это он – Ярослав.

      – Олег.

      – Угостишься?

      Я не понял, чем. Подошёл ближе. Толстяк протянул мне шланг:

      – М-м?.. Хорош.

      – Это… что?

      – Кальян, – сытым, довольным голосом ответствовал Ярослав. – Ежевика на изабелле. Будешь?

      Так вот чем так сладко воняло.

      – Не, спасибо. Слушай, я хотел спросить – ты вчера девочку окликнул, Катю. Она тут живёт?

      Ярослав