Мой любимый джокер. Ирина Островецкая

а вы уедете. Как я домой доберусь?! – возмутилась Инга.

      – Поймаешь другого. Время – деньги.

      Пришлось Инге оплатить поездку. Вынув из сумки тугой кошелёк и не думая о последствиях легкомысленного поступка, молча отсчитала необходимую сумму и с трудом вылезла из машины. Водитель подал ей тросточку, ожидавшую хозяйку на заднем сидении, и проводил необычную пассажирку тяжёлым взглядом. Отойдя от машины несколько шагов, девушка вдруг обернулась.

      – Всё же, подождите меня, очень вас прошу. Мне трудно будет вернуться назад. Я оплачу, – потрясла заметно опустевшим кошельком, и, хромая, медленно побрела к парадному.

      Лифтом поднялась на последний этаж и нажала на кнопку звонка у знакомой двери. Долго прислушивалась, надеясь на то, что дверь сейчас же гостеприимно распахнётся и восставшие вопросы сами собой отпадут. Но за дверью было тихо, никаких шагов, и вообще, никакого движения.

      Инга нажимала на кнопку звонка снова и снова, но результат был тот же.

      «Куда же подевалась тётя? Может, в больнице у дяди Жёры? Надо у соседки узнать…», – подумала она и, подойдя к соседней двери, снова нажала на кнопку звонка.

      На этот раз там, за дверью послышались шаркающие, старческие шаги и надтреснутый голос бесцветно спросил:

      – Кто?!

      – Баба Шура, это я, Инга! – крикнула девушка, узнав соседку. Испугалась, что дверь открывать откажутся. У бабы Шуры своеобразный характер…

      – Инга?! Ты же больная, дома лежишь! Чего тута околачиваешься?!

      – Нет, баба Шура, выздоравливаю я! Вы не знаете, где тётя Люда?

      – А ты рази не знашь? – заскрежетал замок, дверь чуть приоткрылась, образовав небольшую щель, перехваченную по середине серебристой цепочкой. В образовавшуюся щель дунуло сквозняком и тут же вставилось старческое лицо. – Дак, дядьку твоего, уж будет недели две, как схоронили…

      – Дядя Жёра, что, умер?! – в ужасе воскликнула Инга, обхватив руками лицо. Трость с грохотом упала на кафельный пол. Новость оглушила. Инга с трудом устояла на ногах.

      – Ох, ты, напужала, неугомонная! – воскликнула бабка, собираясь захлопнуть дверь перед носом у посетительницы.

      – Баба Шура, баба Шура, подождите! Где же Людмила? – испугалась Инга, что не получит вовсе никакой информации, если эта дверь захлопнется.

      – А где ж ей быть-то? В больнице она. Третьёводни забрали. Что-то с сердцем у ней стряслось. Всё болела, болела, сердешная, после мужиной-то смертушки.

      – О, Господи! В какой больнице, не знаете?

      – Видать, в районную свезли, куда же ещё? Мужа-то ейного без неё схоронили. Свалила её смртушка мужева-то наповал. Всё лежала, лежала, а третьёводни в больницу угодила. Я часом подумала, что и она помрёт, так ей плохо, сердешной, сделалось. Я, вот, и Кляксу, кошку ейную, у себя на время приютила, и цветы забрала, пока Людмила не вернётся.

      – Спасибо, баба Шура. Постараюсь отыскать её в больнице. А когда найду, то и Кляксу у вас заберу.

      – Не мешает кошка. Пусть себе живёт. И мне веселее. Ну, иди, голуба, сквозит мне. Людмилу найдёшь, привет