Мой любимый джокер. Ирина Островецкая

меня ноги сегодня что-то сильно болят.

      Последние слова Инги как-то успокоили и вместе с тем, расстроили юношу. Ему было стыдно за истерику, которую он только что разыграл. Он жалел подругу и готов был для неё на неординарные поступки.

      – Что же делать, тебе же жить будет не на что, если я проиграюсь, – печально сказал он.

      – Гарик же тебе поможет?!

      – Му-гу…

      – Толя, у меня к тебе ещё одна просьба, – Инга смущённо замялась, не решаясь озвучить просьбу.

      – Говори. Ты же знаешь, я для тебя горы сверну!

      – Горы сворачивать не надо. Понимаешь, сырость вызывает сильные боли в ногах. Переломы так болят, ужас! И я… мне трудно передвигаться. Сейчас попробую лекарствами хоть немного успокоить этот кошмар…

      – Тебе укол сделать? Давай, я умею. Мамке сам уколы делаю. Денег никогда не хватает на медсестёр, вот и научился.

      – Нет, Толик, не то… Съезди в больницу к тёте Люде, сможешь?…

      – Так, репетиция же, а вечером – спектакль…

      – До репетиции успеешь, если сейчас поторопишься. Очень тебя прошу!..

      – А что ей сказать?

      – Скажи, что соболезную горю, плачу вместе с ней. Ещё скажи, что очень её люблю и скучаю и скоро сама к ней приду. Отнеси ей пару яблочек. Они на столе в кухне лежат. Только не говори, что они из чужого сада…

      После ухода Толика в квартире стало тихо и печально. Дождь усилился, и, казалось, не думал прекращаться. Капли настойчивее стали выстукивать о подоконник свой затейливый мотив. Боль в ногах усиливалась с каждой минутой, и скоро протяжные стоны Инги стали нарушать монотонный ритм падавших капель за окном. Не выдержав, Инга решилась повторить вчерашнюю операцию. Надо было сделать укол обезболивающего средства, которое прописал доктор, чтобы унять не в меру распоясавшуюся боль. Спирта в доме вчера не оказалось, водки тоже. В комнате родителей Инга нашла флакон дорогого одеколона, которым обычно любил пользоваться отец, и решила, что этого пока достаточно. О водке Инга забыла, как только прекратилась боль в ногах и сегодня пожалела о своей забывчивости.

      – Сегодня опять такое сойдёт, потом куплю водку. Надо как-то не забыть… – прошептала Инга, смачивая кусочек ваты резко пахнувшей жидкостью.

      После укола и плотного завтрака Инга прилегла отдохнуть, даже не подумав убрать за собой остатки еды с кухонного стола. Боль постепенно слабела, и, наконец, затаилась где-то на дне сознания до следующего раза. Инга, почувствовав облегчение страданиям, провалилась в спасительный, благодатный сон.

      Ей было легко и свободно. Танец увлекал, мелодия завораживала. Она танцевала партию Жизели, и партнёром был, как всегда, Толик. Вдруг, он с особой лёгкостью поднял высоко над собой хрупкое тело балерины и понёс вдоль рампы. Инга плыла над сценой, над зрительным залом, над миром. Чувство неописуемого блаженства и неограниченной свободы охватило её. А Толик нёс её дальше и дальше во мрак и духоту кулис. Стало трудно дышать, но Инга не обращала внимания на мелочи. Ёй было хорошо. Впервые после страшной травмы она испытывала необъяснимый