Пантеон оборотней. Приключения Руднева. Евгения Якушина

быть, – уверено сказал Руднев. – И этот источник един для всех газет. Я сегодня ещё раз подборку перебрал – везде один набор фактов и подробности одинаковые. Если бы источников было несколько, информация бы разнилась.

      – Такое возможно только в одном случае, – задумчиво проговорил коллежский советник. – Если кто-то целенаправленно заслал информацию в газеты. Получается, теперь этот кто-то подчищает следы… Действительно, ситуация странная и с душком.

      – А что вам удалось узнать об этом деле, Анатолий Витальевич? – спросил Руднев.

      Терентьев поёжился, будто ему стало от чего-то очень неуютно, и ответил, тщательно подбирая слова.

      – Узнал я лишь то, что задавать вопросы про эту историю крайне нежелательно. И что избыточное любопытство с моей стороны на первый раз милостиво рассматривается как проявление излишнего служебного рвения, поставленное тем не менее на заметку. И что в следующий раз такого снисходительного отношения к моей глупости уже не будет…

      – Ого! – протянул Белецкий. – С кем же вы, Анатолий Витальевич, разговаривали, что такую отповедь получили?

      – А собеседников-то несколько получилось, – невесело усмехнулся Терентьев и принялся рассказывать. – Есть у меня в жандармском приятель. По разным там делам пересекались. Службы-то наши, как вам, господа, известно, дружбу особо не водят, но, так сказать, в частном порядке мы, конечно, друг другу в помощи не отказываем. В общем, служит при втором отделении20 некто Лаврентий Станиславович Корягин, интересы у нас с ним совпадают в плане мойщиков (жарг. железнодорожные воры). Тем же макаром, что и вы, Белецкий, пригласил я Лаврентия Станиславовича поболтать за рюмкой чая. Обсудил с ним пару вопросов по нашему профилю, и невзначай так спрашиваю, когда Корягин уже достиг нужной степени благодушия. А что, говорю, Лаврентий Станиславович, за анекдот такой о немецком заговоре газеты мусолят? Чего там у вас в заправду-то было? Визави мой как-то сразу скуксился и погрустнел, и шмыг якобы по нужде. Ну, думаю, есть Лаврентию Станиславовичу что мне рассказать. Жду его и мозгую, как дальше разговор правильно повести. Тут вваливаются в заведение два типа, вроде как совсем в стельку пьяные, и прямиком ко мне. «Виталич! – вопят. – Где ж ты, старый чёрт, пропадаешь?» Я враз недоброе почуял и к выходу. Но не тут-то было! Один из этих мнимых выпивох резво так подле мне оказался и вроде как обниматься полез. И чувствую я, что упирается мне в бок ствол. «Терентьев! На место сел!» – говорит мне пьяница совершенно трезвым голосом в самое ухо, и для убедительности второй тоже руку характерным манером в карман суёт. Я возвращаюсь на место, а про себя распинаю Лаврентия Станиславовича на так растак. Он ведь, сволочь, больше уж не появился!.. «Дружки» мои ко мне подсаживаются. Тот, что со стволом прилип, продолжает на мне висеть, а второй напротив, стало быть, расположился и руку правую под столом держит. Ну, и излагают они мне всё то, о чём я вам ранее сказал. Высказались, портвейну выпили и ушли.

      – Они представились? – спросил Руднев.

      – Нет,

20

2-ое отделение Отдельного корпуса жандармов занималось в числе прочего обеспечением безопасностью на железных дорогах.