Каторгин Кут. Алёна Берндт

и поезжай. До вечера управисся да и домой.

      – Благодарствуй, матушка! – обрадовался Степан и поспешил собрать в ящик инструменты.

      Степан погонял Рыжуху и ехал по тряской полузаросшей дороге до Погребцов. Осенний прохладный воздух терпко пах опавшей листвой, мхом и грибами. Утренний заморозок чуть попустил, Степан глядел на укутанное плотным одеялом серых облаков небо и думал, кабы дождя не случилось. Закутавшись в зипун Ивана Михеевича, чуть перешитый на Степана Марьей Тимофеевной, путник оглядывал кусты калины, окроплённые ягодами, словно капельками крови и вспоминал, что сказала ему Марья Тимофеевна:

      – Настасья-то Крупина, вдовая она. Муж лет пять как помер, захворал шибко, охотник был, да и застыл как-то в лесу видать. Вот и не оправился, прибрал Господь. А Настасья одна с четырьмя ребятами осталась, мал мала меньше, а бабе одной как со всем управиться? Хоть муж и оставил ей хорошее хозяйство, справное, дак и за ним поди догляд нужен. Вот я ей и сказала про тебя, подсобить можешь, коли надобно. Она и позвала.

      – Матушка, дак что же, мне у вдовы с малыми детками совестно деньги за работу-то брать! – покачал головой Степан, – Давай я ей помогу, не надо мне плату-то… А она знает, Настасья-то, что я… что я с каторги сюда попал? Не боится во двор-то пущать?

      – Свёкор ей хорошо помогает, не тужи, – ответила Марья, – Ты много и не проси, сколь сама даст – то и ладно, ежели уж так тебе совестно. А ведь, Стёпушка, немного то и можно взять. А про каторгу… она не спрашивала, кто ты таков, а я не говорила. Вот и ты – работу справляй, да и молчи.

      – Таких как я сразу видать, – покачал головой Степан, – Сама распознает. Ну да ладно, как будет, тому и быть.

      Вот и решил Степан, погоняя послушную Рыжуху, что ежели увидит нужду у хозяйки да её ребяток – плату никакую не возьмёт. Хоть и нужны ему были деньги, а всё же не от малых ребят отрывать!

      Глава 10.

      Проезжая по улицам Погребцов, Степан старался не смотреть на встречных прохожих, с любопытством его оглядывающих. Рыжуху тут знали, а вот седока… потому и разглядывали теперь незнакомого бородатого мужика.

      Двор Настасьи Крупиной не выглядел, как покинутое хозяйской рукою подворье, крепкий добротный дом и постройки говорили о том, что бабка Марья правду говорила – хозяин оставил семью с крепким хозяйством, а хозяйка имела силы и сноровку его не запустить.

      – Хозяйка, дома ли? – крикнул Степан, стукнув в калитку.

      – Дома, дома! – отозвался откуда-то со двора женский голос и вскоре заскрипели ворота.

      Хозяйка дома отворила створки крепких ворот и пустила во двор Рыжуху, тут же подбежал мальчик лет восьми и принял лошадь у Степана.

      – Марья Тимофеевна сказывала, что тут работу справить надобно, – сказал Степан хозяйке, – У меня и инструмент с собой, покажи, хозяйка, что надо.

      – Да что, знамо дело, бабе одной-то без мужских рук в хозяйстве тяжко, ответила хозяйка, – Ясли поправить, в амбаре короба развалились, ну и ещё, по мелочи. Тебя Степаном