Сотник. Чужие здесь не ходят. Андрей Посняков

– рано или поздно, а отдать внучку замуж таки придется. Ну, еще, пожалуй, год – и все…

      В ладейку еще заскочил и Глузд – из той смены, что, возвращаясь, наткнулась на утопленников…

      – Можно мне на нос? Ой… разрешите, господин сотник?

      – Рядом там примостись. Со Звениславой…

      – Ага.

      Скрипнули уключины. Вспенили воду весла. Отвалив от пристани, ладейка ходко поспешила вниз по реке…

      Излучина напротив Медвежьего урочища выдавалась далеко в реку пологим лесистым мысом, или лучше сказать – сама Горынь-река делала здесь весьма крутой изгиб. За следующим мысом уже синела широкая Припять. Там же располагался и дальний пост Младшей стражи.

      – Вон! – замахал руками Глузд. – Вон оно, плесо!

      Звенислава недовольно дернулась:

      – Тихо ж ты, скаженный! Едва в реку не сбросил… Нельзя спокойно сказать?

      – Дак я и спокойно…

      – А зачем так руками махать? Ровно как мельница… Ты вообще спокойно-то хоть когда-нибудь можешь?

      – Да я…

      Повернув, лодейка резко ткнулась носом в песок… Не удержавшись на ногах, Глузд кубарем полетел в воду.

      – Ну вот! – засмеялась девчонка. – Что я говорила? Хорошо, не глубоко, не утонет.

      Миша тоже соскочил на отмель:

      – Ну, где тут твои утопленники? Веди, показывай…

      – А вон, господин сотник! Прям за осокой…

      За камышом, за высокой осокою, грустно покачивались на ветру тяжелые, еще зеленые, венчики рогоза, чуть выше, в густой траве, лежали уложенные рядком мертвецы. Все трое.

      – Какие ж это утопленники? – подойдя, присмотрелся сотник. – И что там такое торчит? Не стрел ли обломки?

      – Так я и не говорил, что утопленники… – Глузд обиженно повел плечом. – Доложил только, что мертвяки. Корягины, я их знаю…

      – Митоня Хряськов… Елизар Ухметьев… Ефимушко… – глянув, сразу же пояснила Звеня.

      Сказала и вдруг, схватившись за сердце, тяжело опустилась в траву.

      – С Митоней я в детстве играла… Елизар мне всегда мед лесной приносил… А Ефимушко… Ефимушко как родной у нас – тиуном… Господи-и-и… Кто ж их? За что? Господ-и-и-и…

      Подтянув коленки к груди, девушка уткнулась в ладони лицом и зарыдала…

      – Пусть поплачет, – тихо промолвил Михайла. – Поплачет – полегче станет… Однако, друже Глузд, скажи-ка, откуда их могло на отмель-то вынести?

      – Так ясно ж, господин сотник, – из реки!

      – Понятно, что не с неба! – сотник не удержался, съязвил, зорко оглядывая округу.

      – От Щучьих мостков могло принести, – подумав, сообщил Регота. – Ну, мостки там старые… мы проплывали…

      – А! – вспомнил Глузд. – Там деревня когда-то была старая… После мора забросили… Потому как вымерла вся! Дома да тын на бревна мужики забрали, а мостки остались… они уж старые все, гнилые…

      Сплавали, не поленились, к мосткам… где обнаружили еще трех метрвецов! Увидел их Глузд, который отошел в камыши отлить…

      Увидев