Это ужасное поместье. Шон Уильямс

но вдруг вокруг остались какие-то серые области, в которых можно обсуждать то, что с этими чарами связано. Совсем как в тот раз, когда попечительница запретила мальчикам играть в помещении мячом, так что Джош стал играть апельсином. Он вроде и послушался, а вроде в то же время и не послушался.

      Смысла спрашивать Уго о библиотеке просто так напрямик не было: благодаря чарам ответа не дождёшься.

      Однако доктор Митили очень кстати обеспечила им дополнительную зацепку.

      – Граммофон, – щёлкнул пальцами Альманах. – Уго, ты знаешь, где он?

      – Ну разумеется! За третьей панелью справа на веранде. Панель открывается, если на неё нажать.

      Этта схватила подсвечник и в мгновение ока вылетела из кухни. Альманах ринулся за ней. Тени плясали вокруг. Прибежав к северному крылу, где находилась застеклённая веранда, они начали отсчитывать панели.

      – Один, два, три! – Этта поставила подсвечник на ближайший стол и надавила. Панель со щелчком вошла в углубление на стене, но не открылась.

      – Может, надо сдвигать? – предположил Альманах.

      Этта нажала на панель обеими ладонями и толкнула влево. Панель легко отъехала по тонким деревянным рельсам. За ней обнаружилась прямоугольная ниша, выложенная алым бархатом.

      В нише, как и обещалось, хранился граммофон – затейливо украшенный, чёрно-серебряный аппарат с фетровым вращающимся диском, тонкой иглой и большим изогнутым рупором.

      – Наконец-то! – Этта удовлетворённо посмотрела на него. – Но что теперь?

      Альманах пошарил в памяти, вспоминая слова Этты. Что там ещё сказала доктор Митили?

      – «Найди граммофон и поверни направо». «Поверни направо». Звучит не очень сложно.

      Однако когда Этта встала перед нишей с граммофоном и повернулась направо, там оказалась лишь стена. Ни буфета, ни коридора, ни двери. Дети перенажимали все панели вокруг, но ни одна не щёлкнула и не поддалась.

      Граммофон-то они отыскали, но тут же упёрлись в очередной тупик.

      – Да как вообще библиотека могла бы находиться тут? – спросил Альманах, заметив расположение витражных окон, на каждом из которых красовался подмигивающий лев. – Это же наружная стена.

      – Ой, ну я не знаю. – Этта тяжело рухнула в мягкое кресло. К глазам подступали слёзы, а ей не хотелось расплакаться перед Альманахом. Когда она почти уже нашла долгожданный ответ, его снова выдернули прямо у неё из-под носа. Словно кто-то играл с ней в непонятные игры, пытаясь выставить её совсем маленькой и глупой. – Я не могу думать, слишком устала.

      – Я тоже. – Альманах видел, что она расстроена. Глаза покраснели, сама вся бледная в дрожащем свете свечей. – Пойдём спать. Утро вечера мудренее. Может, утром найдём ответ.

      – А может, никогда, – горько произнесла она.

      – Думаешь? Я-то понятия не имею, как работает магия.

      – Очень ты мне этим помогаешь, уж позволь сказать.

      – За ночь ничего не изменится, – прошептал Уго из затейливо украшенного камина. – Не бойтесь.

      – С какой стати нам тебе верить? –