Лондон в огне. Эндрю Тейлор

Олдерли сказала, что раньше Джем был слугой в доме первой жены ее мужа.

      – Так и есть. Его бывшие хозяева – семья госпожи Ловетт. – Манди нахмурился. – Но о них лучше не говорить.

      – Почему? – спросил я.

      Манди положил чашу обратно в сундук:

      – Вы закончили, господин Марвуд? Меня ждут.

      – Одну секунду, сэр.

      Я вернулся к сундуку Лейна, отчасти потому, что чувствовал: Манди меня торопит. Я опять взял альманах. Поднеся его к окну, я стал переворачивать страницы, чтобы на свету разглядеть бумагу повнимательнее.

      Будучи сыном своего отца, я сразу определил, что бумага французская: ее часто используют для книгопечатания. Водяной знак в виде стилизованной грозди винограда говорил о том, что бумагу изготовила весьма уважаемая мануфактура в Нормандии, при производстве использовавшая только чистейший белоснежный лен. Шрифт четкий, текст набран аккуратно, наборные буквы в кассе, скорее всего, совсем новые, а работа выполнена человеком, знавшим свое дело.

      Переплет свидетельствовал о том же. Иными словами, книгу подобного качества никак не ожидаешь увидеть в сундуке у слуги, толком не умеющего писать собственное имя.

      Я закрыл альманах и положил его обратно в сундук Лейна, убрав книгу под плащ. Что-то вонзилось в мой палец, и я отдернул руку, вскрикнув от боли.

      – Что там? – спросил Манди.

      Я сжал подушечку указательного пальца правой руки, и на кончике выступила круглая капелька крови.

      – Что-то острое.

      Слизнув кровь, я поднял плащ. Посередине дно сундука разделяла на две половины рейка: ее прибили туда гвоздями, чтобы сундук был крепче. Одна из шляпок гордо возвышалась над остальными, края у нее были неровными и при этом достаточно острыми, чтобы проткнуть кожу. Параллельно этой рейке тянулись еще две – одна справа, другая слева. Я обратил внимание, что центральная рейка сделана из другого дерева. Эта древесина была волокнистее, а сама рейка выглядела новее и казалась чуть толще. Гвозди на вид были новыми, и их вбили неровно, в отличие от гвоздей с другой стороны, потемневших от времени и глубоко вколоченных в мягкую древесину.

      В тайниках я немножко разбирался. Будучи в расцвете сил, мой отец, как и многие печатники, иногда занимался плотницкой работой, а порой ему нужно было спрятать бумаги или небольшие предметы. Я достал нож, подсунул лезвие под центральную рейку и, используя нож как рычаг, стал отрывать ее от дна сундука. Гвозди, которыми она была прибита, оказались намного короче, чем можно было предположить по размеру шляпок.

      – Господин Марвуд! Я не могу допустить, чтобы вы ломали вещи одного из наших слуг, пусть даже…

      Но Манди осекся, когда я повернул нож и выдернул рейку. Под ней в днище сундука было проделано мелкое неровное углубление примерно четырех дюймов в длину и двух дюймов в ширину. Внутри лежал плоский бумажный сверток.

      Я вытащил его. Бумага оказалась неожиданно тяжелой. В складках что-то заскользило. Из свертка выпала гинея, за ней вторая, третья, а потом еще