Как любить ребенка. Воспитательные моменты. Дневник. Януш Корчак

Стася – наблюдение в течение восьми минут.

      1. Подбегает к другой парте.

      2. Встает на колени на свою скамейку.

      3. Снова к другой (разговор шепотом).

      4. К своей парте.

      5. Разговаривает с соседкой, та выходит из-за парты, Стася – на ее место.

      6. К учительскому столу.

      7. Возвращается, в проходе подтягивается на руках, сильно наклоняется вперед.

      8. Опираясь на скамью, разговаривает с двумя другими девочками, вполголоса, тихо.

      9. Смех – разговор с группкой из пяти девочек.

      10. Быстро бежит к четвертой парте с новостями.

      11. Возвращается на место.

      12. Возвращается – заглядывает в книжку соседки.

      Заметка. «Не хотите думать – вот и не слушаете» (тон бессильного, безнадежного отчаяния).

      Комментарий. В этой клетке вместе с учениками заперта и учительница, она не только принуждает, но и сама жертва принуждения, терзая, она и сама терзается. Может быть, когда-то она что-то пробовала, искала подходы. Если нет – сама не знала, не умела, так обстоятельства сложились. Могла ошибиться в выборе профессии. Кто виноват?

      Заметка. Владзя тянет руку (мелькает мысль: не буду записывать, это портит мои готовые выводы).

      Комментарий. С неохотой записываю, что Владзя – легкомысленная, вертихвостка – хочет отвечать. Почему?

      Вот именно потому, что это противоречит моему отрицательному мнению о ней как об ученице, я должен был бы этот факт приветствовать и скрупулезно записать.

      Владзя – такая, какой я хочу ее видеть, – не должна тянуть руку, она должна быть счастлива, что ее оставили в покое и не вынуждают отвечать. Вот именно, преступление мое в том, что я хочу, чтобы она была такой, какой я ее представил. Я же должен исследовать ее такую, какая она есть, я должен увидеть и заметить как можно больше, со всех сторон. Но я ленив, я хочу, чтобы Владзю было легко раскусить: прилепил ярлык – и готово. Вытянутая рука – это новое явление, оно требует пересмотра, нового усилия мысли, чтобы углубить свою оценку. Но у меня не хватает терпения – я спешу. Мгновенно ее «раскусив», уже бегу к другим, потруднее. Быстро отделываюсь от пациента на бегу брошенным диагнозом, потому что меня ждет вереница других. Я самолюбив – боюсь своих ярлыков, может быть, именно потому, что они халатно обоснованы: склепанная наспех дешевка. Я не уверен, и потому боюсь, что вот это новое явление надорвет мимоходом прилепленный мной грошовый ярлык. Мне неприятно признавать, что я еле-еле читаю по складам, что мне приходится долго и внимательно всматриваться в буковки явлений, чтобы промямлить нечто осмысленное. Во мне сидит надутый авторитет, который «этого сопляка» на лету раскусит, видит на три аршина вниз и даже глубже. Живет во мне развращенный бракодел, которого школа дрессировала, как увернуться от долга истинного познания человека.

      Эта тянущаяся вверх ручка маленькой Владзи – протест живого существа, которое не позволяет так легко от него отделаться, не соглашается на ярлык и говорит: «Ты меня не знаешь!» А что я знаю про Владзю? Что она вертится? Учительница мимоходом