Золото под ногами. Алексей Заревин

он будет рад получить свободные уши на вечерок. А если невтерпеж, то потолкуй с моим русским помощником, отличные байки травит про русского цезаря. Я в России не был, понятия не имею кому и как они там молятся, но честно говоря, с трудом представляю, что население такой огромной территории можно заставить молиться одинаково.

      – Ладно, не кипятись, – миролюбиво произнес Хопкинс, – и если мы закончили о твоих висельниках, то давай ускоримся.

      Они снова пустили лошадей рысью, и уже через десять минут выскочили на лесную поляну, где их поджидали трое всадников. Один из них, заметив приятелей, поскакал им навстречу. Это был представительный господин в аристократических штанах–галифе для верховой езды и щегольском двубортном сюртуке черного цвета, из–под которого выглядывала белоснежная чесучовая сорочка. На ногах его были сапоги с высокими голенищами, а на голове шляпа–котелок с тесемкой, протянутой под волевым подбородком. Торс его был опоясан широким кожаным ремнем, на котором висели две кобуры, а в них матово блестели рукояти двух новейших пистолетов Dragoon. Взору охранителей закона явился сам Император Калифорнии Джон Саттер собственной персоной. Он царственно восседал на великолепном вороном жеребце, держа поводья правой рукой и положив левую на гладкий приклад кремниевого ружья, притороченного к дорогому седлу.

      Саттер остановился в тридцати ярдах от шерифов, чтобы дать им возможность выказать ему уважение. Хопкинс и Крамер пустили лошадей шагом и степенно приблизились к ожидающему их всаднику.

      – Джентльмены! – воскликнул Саттер и коснулся края шляпы в знак приветствия.

      – Сэр! – хором ответили джентльмены и отсалютовали двумя пальцами у виска.

      – Приветствую вас на моей земле, господа! – важно произнес Саттер, – Хопкинс, я рад, что вы не один! Мистер Крамер, выражаю вам свое почтение и заверяю, что сегодня у вас будет прекрасная возможность восстановить справедливость в этом благословенном краю! Надеюсь, вы умеете стрелять! – и он покосился на топорик Хопкинса.

      – Хватит политеса, Джон, – сказал Хопкинс, которого несколько утомили излияния Саттера. – Твой посыльный сказал, что тебя грабят, так давай не будем терять времени.

      – Да, мистер Хопкинс! – пылко произнес его собеседник, – Времени потеряно достаточно. Я плачу налоги, из которых вам, джентльмены, платится жалование, и…

      – Джон! – рявкнул Хопкинс, – Твоих быков сейчас вырежут под чистую! Веди нас, черт тебя дери! Кто еще с тобой?

      Джон Саттер осекся, нахмурился и сделал знак своим спутникам. Когда те приблизились, Император указал на бледного мужчину лет сорока:

      – Прошу приветствовать: Питер Барнетт, мой ближайший друг и соратник, член Законодательного Собрания Калифорнии.

      Питер Барнетт был длинным и сухим, как путь из Вайоминга в Айдахо, впрочем, сутулость несколько скрывала его рост и недостатки сложения. Он неловко сидел на маленькой пегой лошадке, и пользуясь передышкой, вынул ступни из стремян, чтобы дать отдых затекшим коленям.