Бес в серебряной ловушке. Нина Ягольницер

поднял голову от хвороста, который складывал для костра:

      – Верно. Явимся оборванцами при трех лошадях. Как бы за конокрадов не приняли.

      Шотландец вздохнул, все так же поглаживая упругую конскую шею:

      – Венеция на воде стоит, брат. Коней там держать не всякому аристократу по карману. А нам в Венеции не лошади, а деньги нужны будут. Эх.

      Тетивщик правильно истолковал вздох приятеля:

      – Жаль, я каурого полюбить успел. Кресало дай.

      Годелот опустился наземь, развязывая седельную суму и шаря внутри.

      – Как ни крути, а лошадей все равно продавать. Кругом без счета деревень, наверняка подскажут, где найти барышника… Э, откуда она тут? – В поисках кресала шотландец добрался до самого дна сумы, и сейчас с недоумением вытянул из ее недр черный шелковый шнур. – Ладанка отца Альбинони. Я совсем забыл про нее. И как она в суме оказалась?

      – А, так я положил, – объяснил Пеппо. – Когда в Кампано тебе кровь останавливал, у меня все шнур под руками путался. Ну, я ее снял и в суму к тебе спрятал. Думал, твоя.

      – Надо же, – рассеянно пробормотал Годелот, вертя ладанку в руках, – я много раз эту ладанку у пастора видел, он ее с Востока привез, из Святой земли. И чего в сказках так сарацинские драгоценности нахваливают? Серебра извели – хоть коня покупай, а сделана черт-те как. Одно слово, варвары. – Он поднес ладанку ближе к глазам и усмехнулся: – Еще и гравировка есть. «Да не падут на вас грехи отцов».

      – Чего? Какие еще грехи? – поднял голову Пеппо.

      – Надпись такая. Видно, стих какой-то из Библии.

      Пеппо пожал плечами:

      – Наверное, ваш пастор ее талисманом считал. А такие вещицы не за красоту ценят.

      – Не слишком ему талисман этот подсобил, – угрюмо поморщился Годелот.

      – Зато тебя не подвел.

      Шотландец только вздохнул. Завернул ладанку в лоскут пасторской рясы и снова спрятал в недра седельной сумы.

      …Годелот не зря полагался на милость судьбы. На полпути к лагуне им встретилась оживленная деревня. Близость Венеции была здесь очевидна – в деревне жили бесчисленные паромщики, бойко торговали несколько лавок, и, конечно, сыскался и торговец лошадьми. Множество венецианцев, покидая город по делам, были вынуждены брать взаймы хоть самого немудрящего одра. Топать пешком в Ровиго или Виченцу решился бы не всякий.

      Припомнив сквалыжистую ухватку Луиджи, что покупал иногда коней у заезжих барышников на ярмарке в Пьегаре, Годелот не пожалел времени на торг и ухитрился продать трех лошадей за сносную цену. Попрощавшись скрепя сердце с верным вороным, шотландец показал Пеппо увесистый кошель:

      – Нужно что-то из одежды купить. Кровавые пятна – плохие рекомендательные грамоты…

      …В сумерках в Венецию вошел шумный купеческий караван. Негоцианты суетливо предъявляли алебардщикам у пристани груз, расплачивались с паромщиками и покрикивали на нерасторопных подручных.

      Двое военных в неприметных дублетах досадливо рыскали глазами в толпе – полковник Орсо дал ясные