Бес в серебряной ловушке. Нина Ягольницер

глотки, наконец переполнился краденой влагой и разразился неистовой грозой.

      Небо бесновалось, раскалываемое на куски синеватыми молниями, ревело густым утробным грохотом, изрыгая теплые потоки дождя.

      В тесной комнатенке постоялого двора полковник Орсо задумчиво сидел у окна, глядя в мутную закипь непогоды. В окно вливались упоительная прохлада и запах мокрой земли. Полковник всегда любил грозы и сейчас пинками загнал все заботы в темные чуланы памяти, чтобы молча внимать шуму ливня, равнодушного к мелким человеческим тревогам.

      Однако дробный топот на лестнице вырвал полковника из умиротворенной тишины. «Может быть, слуга спешит мимо? – мелькнула почти умоляющая мысль. – Мало ли постояльцев у Густаво в эту ночь…» Но в дощатую дверь уже колотила усердная рука. Орсо, сглатывая брань, поднялся с табурета и рванул медную ручку. На пороге стоял мальчишка, на чьем некогда белом фартуке отчетливо виднелись свежие пятна крови.

      – Господин полковник! – Мальчуган вытаращил глаза, словно стараясь придать своим словам больше веса. – Там всадник приехал. Капрал вашего полка. Преочень плох, кровищи – аж по бокам лошади ручьями! Совсем помирает! Вас зовет, аж из рук рвется! Скорее, господин!

      Под заполошное квохтанье слуги Орсо стремительно натянул дублет и понесся вниз по лестнице. Он посылал за беглецами четверых вооруженных солдат. Что за черт?!

      Из кухни навстречу полковнику уже спешил Густаво, его рыхлый живот трясся от волнения, и в такт ему тряслись пышные усы.

      – Пожалуйте сюда, ваше превосходительство! За лекарем уж послано!

      Через минуту Орсо стоял у низкого топчана, на котором полусидел поддерживаемый слугой Маттео. Жена Густаво прикладывала мокрую тряпицу к глубокой ране на затылке капрала. Кираса уже лежала на полу, там же валялся дублет, с которого быстро натекала розовая лужица. Землистое лицо капрала казалось рябым из-за резко выделяющихся на бледной коже оспин.

      – Маттео! Что, дьявол раздери…

      – Погодите, мой полковник. – Капрал гулко закашлялся, а отрывистые слова эти лучше любых других доказали Орсо, что Маттео и правда плох. Солдат перебивает командира лишь в том случае, когда спешит из последних сил передать некие сведения, ради которых и доехал живым.

      Полковник знал разницу между истовой службой и показным рвением. Он опустился на колени и ловил слова, что Маттео цедил сквозь кашель, хрипло набирая в легкие жаркий воздух кухни. Приехавший лекарь разрезал на капрале окровавленную рубашку, обнажая багровый кровоподтек в половину груди. А Маттео все говорил, путаясь, повторяясь, словно не уверенный в собственной памяти. У него начинался жар, скачка под проливным дождем лишила капрала остатков сил.

      Наконец Маттео замолчал, рвано и хрипло дыша. Орсо встал, а капрал вдруг открыл лихорадочно блестящие глаза:

      – Я виноват, мой полковник. Я потерял троих человек, но так и не выполнил приказа.

      Орсо же покачал головой:

      – Молчи, Маттео, разбор твоих грехов до поры оставим. Да, и не вздумай помереть,