Три мушкетера. Александр Дюма

вас бог от этого! – воскликнула молодая женщина, и в голосе ее прозвучала такая тревога, что д’Артаньян невольно вздрогнул. – Умоляю вас, не вмешивайтесь ни во что, касающееся меня, не пытайтесь помочь мне в выполнении того, что на меня возложено. Я умоляю вас об этом во имя того чувства, которое вы ко мне питаете, во имя услуги, которую вы мне оказали и которую я никогда в жизни не забуду! Поверьте моим словам! Не думайте обо мне, я не существую больше для вас, словно вы меня никогда не видели.

      – Должен ли Арамис поступить так же, как я? – спросил д’Артаньян, задетый ее словами.

      – Вот уже два или три раза вы произнесли это имя, сударь. А между тем я говорила вам, что оно мне незнакомо.

      – Вы не знаете человека, в окно которого вы стучались? Да что вы, сударыня! Вы считаете меня чересчур легковерным.

      – Признайтесь, что вы сочинили всю эту историю и выдумали этого Арамиса, лишь бы вызвать меня на откровенность.

      – Я ничего не сочиняю, сударыня, я ничего не выдумываю. Я говорю чистейшую правду.

      – И вы говорите, что один из ваших друзей живет в этом доме?

      – Я говорю это и повторяю в третий раз: это дом, где живет мой друг, и друг этот – Арамис.

      – Все это со временем разъяснится, – прошептала молодая женщина, – а пока, сударь, молчите!

      – Если бы вы могли читать в моем сердце, открытом перед вами, – сказал д’Артаньян, – вы увидели бы в нем такое горячее любопытство, что сжалились бы надо мной, и такую любовь, что вы в ту же минуту удовлетворили бы это любопытство! Не нужно опасаться тех, кто вас любит.

      – Вы очень быстро заговорили о любви, – сказала молодая женщина, покачав головой.

      – Любовь проснулась во мне быстро и впервые. Ведь мне нет и двадцати лет.

      Госпожа Бонасье искоса взглянула на него.

      – Послушайте, я уже напал на след, – сказал д’Артаньян. – Три месяца назад я чуть не подрался на дуэли с Арамисом из-за такого же платка, как тот, который вы показали женщине, находившейся у него, из-за платка с таким же точно гербом.

      – Клянусь вам, сударь, – произнесла молодая женщина, – вы ужасно утомляете меня этими расспросами.

      – Но вы, сударыня, вы, такая осторожная… если б у вас при аресте нашли такой платок, вас бы это разве не скомпрометировало?

      – Почему? Разве инициалы не мои? «К. Б.» – Констанция Бонасье.

      – Или Камилла де Буа-Траси.

      – Молчите, сударь! Молчите! Если опасность, которой я подвергаюсь, не может остановить вас, то подумайте об опасностях, угрожающих вам.

      – Мне?

      – Да, вам. За знакомство со мной вы можете заплатить тюрьмой, заплатить жизнью.

      – Тогда я больше не отойду от вас!

      – Сударь… – проговорила молодая женщина, с мольбой ломая руки, – сударь, я взываю к чести военного, к благородству дворянина – уйдите! Слышите: бьет полночь, меня ждут в этот час.

      – Сударыня, – сказал д’Артаньян с поклоном, – я не смею отказать тому, кто так просит меня. Успокойтесь, я ухожу.

      – Вы не пойдете за мной, не станете выслеживать