Три мушкетера. Александр Дюма

богословие!

      Не успела женщина постучать, как внутренняя рама раскрылась, и сквозь ставень мелькнул свет.

      – Ага… – проговорил подслушивавший не у дверей, а у окна, – ага, посетительницу ожидали! Сейчас раскроется ставень, и дама заберется через окно. Прекрасно!

      Но к великому удивлению д’Артаньяна, ставень оставался закрытым. Огонь, мелькнувший на мгновение, исчез, и все снова погрузилось во мрак. Д’Артаньян решил, что это ненадолго, и продолжал стоять, весь превратившись в зрение и слух.

      Он оказался прав. Через несколько секунд изнутри раздались два коротких удара в ставень.

      Молодая женщина, стоявшая на улице, в ответ стукнула один раз, и ставень раскрылся.

      Можно себе представить, как жадно д’Артаньян смотрел и слушал.

      К несчастью, источник света был перенесен в другую комнату. Но глаза молодого человека успели привыкнуть к темноте. Да кроме того, глаза гасконцев, как уверяют, обладают способностью, подобно глазам кошек, видеть во мраке.

      Д’Артаньян увидел, что молодая женщина вытащила из кармана какой-то белый сверточек и поспешно развернула его. Это был платок. Развернув его, она указала своему собеседнику на уголок платка.

      Д’Артаньяну живо представился платочек, найденный им у ног г-жи Бонасье и заставивший его вспомнить о том, который обронил Арамис.

      Какую, черт возьми, роль играл этот платок?

      С того места, где стоял молодой гасконец, он не мог видеть лицо Арамиса, – он ни на минуту не усомнился, что именно Арамис беседует с дамой, стоящей под окном. Любопытство взяло верх над осторожностью, и, пользуясь тем, что внимание обоих действующих лиц этой сцены было целиком поглощено платком, он выбрался из своего убежища с быстротой молнии, однако бесшумно, перебежал улицу и прильнул к такому месту стены, откуда взор его мог проникнуть в глубину комнаты Арамиса.

      Заглянув в окно, д’Артаньян чуть не вскрикнул от удивления: не Арамис разговаривал с ночной посетительницей, а женщина. К сожалению, д’Артаньян, хотя и мог в темноте различить контуры ее фигуры, не мог разглядеть ее лицо.

      В эту минуту женщина, находившаяся в комнате, вынула из кармана другой платок и заменила им тот, который ей подали. После этого обе женщины обменялись несколькими словами. Наконец ставень закрылся. Женщина, стоявшая на улице, обернулась и прошла в трех-четырех шагах от д’Артаньяна, опустив на лицо капюшон своего плаща. Но предосторожность эта запоздала – д’Артаньян успел узнать г-жу Бонасье.

      Госпожа Бонасье! Подозрение, что это она, уже мелькнуло у него, когда она вынула из кармана платок. Но как мало вероятного было в том, чтобы г-жа Бонасье, пославшая за г-ном де Ла Портом, который должен был проводить ее в Лувр, вдруг в половине двенадцатого ночи бегала по улицам, рискуя снова быть похищенной!

      Это делалось, значит, во имя чего-то очень важного. А что же может быть важно для двадцатипятилетней женщины, если не любовь?

      Но ради себя ли самой или какого-то третьего