Ледоколы, события, люди. Книга 7. Владимир Ильич Хардиков

было нельзя, ибо о предполагаемой зимовке сразу же узнают все экипажи и эмоционального взрыва не избежать. Оба ледокола включили прожекторы по встречному направлению, дабы облегчить гонцу путь и держать в поле зрения в условиях ограниченной видимости среди нагромождения торосов, не уступающих по неприступности линии Мажино. Разнокалиберные торосы, в беспорядке разбросанные между судами в свете прожекторов, и вовсе казались картиной из потустороннего мира, чем-то похожей на мертвый лунный пейзаж, усугубленный таким же неестественным светом.

      Сойдя на лед, гидролог сразу же приступил к восхождению, и вскоре казавшееся совсем небольшим расстояние между двумя ледоколами превратилось в настоящую полосу препятствий, которую в самом деле приходилось штурмовать. Усталость в немалой степени накатывала не от недостатка физических сил, а от нервного напряжения, охватившего все его существо. По спине побежали струйки пота, а руки начали предательски подрагивать; приходилось становиться на четвереньки, а иногда и ползти – скользкий лед не давался и сбрасывал назад, силы убывали с каждой минутой, но полученное поручение продолжало гнать вперед на одних волевых качествах.

      Примерно после половины пройденной дистанции раздался едва уловимый гул, показавшийся Николаю шумом в ушах от усталости, охватившей все тело. Но гул постепенно нарастал и вскоре превратился в грохот, сродни горному обвалу. Ледяные горы пришли в движение, напоминая картину апокалипсиса, создалось ощущение появившейся громадной воронки, поглощающей все вокруг, напоминающей черную дыру в стадии активной деятельности, в то время еще не ведомой даже продвинутым астрономам и астрофизикам. Оцепеневший гидролог лишился чувства времени и неизвестно как долго пребывал в таком состоянии, но вскоре все закончилось, и снова воцарилась тишина с другим, более ровным рельефом. Успев отдохнуть и несколько успокоиться, он забыл об усталости и продолжил путь уже в адекватном состоянии. Прибыв на судно, передал конверт капитану, и обратный путь уже не вызвал трудностей.

      Утром ледяные поля стали более разреженными, и ледокол обрел движение, не будучи скован ледовыми объятиями. Ночной апокалипсис был всего лишь обычной разрядкой ледовых полей после сильного сжатия, почему и исчезли многие торосы и ропаки, превратив ледовые горы в равнину. Подошел ледокол «Сибирь», отправленный штабом арктических операций на выручку изнемогающей троице, здорово подкрепивший упавший боевой дух экипажей, и вопрос о зимовке, к счастью не доведенный до команд всех судов, уже не поднимался. Да и не нужно будет засыпать палубу угольным шлаком для утепления во время зимовки, как рекомендовал штаб арктических операций. Ледокол, уже переделанный на жидкое топливо, лишился всех своих топок и восьмидесяти кочегаров, уполовинивших экипаж. За бортом стоял октябрь, что по арктическим меркам является самой настоящей зимой.

      После долгих