Фанаты. Сберегая счастье. Юлия Волкодав

перерыв и как-то его успокаивать. Ему вообще такие нагрузки не нужны, а нервные – уж тем более. Сейчас и сахар, и астма, всё сразу начнётся. Хорошо, если ещё не давление в придачу.

      – А то ты не понимаешь, почему я не оставил!

      – Ну вот и сиди молча!

      – Перерыв! – раздаётся голос режиссёра.

      Сашка срывается со своего места к сокровищу и видит, как он сползает в кресле. Натурально сползает, откинувшись на спинку и безвольно свесив руки с подлокотников. Глаза прикрыл, лицо бледное-бледное.

      – Всеволод Алексеевич! Что? Плохо?

      Открывает глаза, а взгляд мутный, плавающий. Совсем нехорошо.

      – Так, надо отменять съёмку и ехать домой немедленно.

      – Нет, – голос звучит твёрдо и с внешним видом совсем не соотносится. – Даже не вздумай. Сейчас быстренько всё доснимем, чуть-чуть осталось. У тебя есть пшикалка?

      – Чего? Какая ещё пшикалка? – Сашка даже растерялась. – Ингалятор, что ли?

      Ингалятор есть, на всякий случай, но зачем ему? Дышит он как раз абсолютно нормально. Тут или сахар, или давление, или общая усталость. Или всё вместе.

      – Нет. Которой сосед наш, таксист спасается.

      – Нитроспрей, что ли? Господи, ещё не хватало. Вам зачем? Сердце болит?

      Мотает головой.

      – Нет. Но он вроде им хорошо так реа… Реанимируется, вот!

      – Пошли в гримёрку. Чай вам надо, крепкий. И сахар проверить. А нитроспрей мне надо пшикать, с вами и вашими Леночками.

      Сашка ворчит, чтобы хоть как-то отвлечь и его, и себя. Уводит в гримёрку, где, к счастью, никого нет. Тамара и Петренко, видимо, решили свежим воздухом подышать. Или в очереди стоят, в общий туалет. Сахар оказывается низким. Уже легче, поднять проще и быстрее, чем сбить. Сашка быстро заваривает ему крепкий и сладкий чай, ищет в сумке конфеты.

      – Здесь шоколадки есть, – Всеволод Алексеевич тянется к вазочке на столе. – Я отсюда возьму, хорошо?

      – На здоровье.

      Сашка старается сохранять спокойствие. Молча и грустно смотрит, как он расправляется с шоколадкой, как пристраивает ноги на подножку гримировального кресла, чтобы были чуть повыше, как проводит руками по лицу, забыв, что накрашен.

      – Завтра весь день будем лежать, – говорит Сашка. – Подъёмы только до туалета.

      – Напугала ежа голой жопой. Да с удовольствием.

      Сашка хмыкает. Не совсем всё плохо, раз звучат приколы в стиле Туманова.

      – А когда вам надо будет репетировать с вашим собесом?

      Туманов пожимает плечами.

      – Я ещё не уточнял у организаторов, что там от нас требуется. Всё потом. Когда этот чёртов день закончится.

      Под предлогом дамских надобностей Сашка выскальзывает из гримёрки, оставив Туманова допивать чай. Но идёт не в туалет, а к редактору. Самому главному из тех, что в зале. Выше него только режиссёр, а дальше директор канала.

      – Всеволод Алексеевич плохо себя чувствует, – без предисловий начинает она. – Но не хочет срывать съёмку. Давайте как-нибудь так сделаем, чтобы