Опять 25!. Юлия Набокова

пять. Будешь тогда локти кусать, что молодость зря растратила, да уже поздно будет.

      – Ну тебя и сейчас дома не часто застанешь, – пошутила Ксюша. – Вот смотрю на тебя и думаю: может, в семьдесят пять жизнь только начинается? Кстати, у тебя новый маникюр? – Она наконец заметила ее глянцевые бежевые ноготки с белыми снежинками и взяла за руку, чтобы рассмотреть.

      – Нравится? – Аполлинария укоризненно взглянула на обрезанные под корень внучкины ногти без лака. – Хочешь, и тебе такой сделают?

      Ксюша покачала головой:

      – Ба, у меня же проект, мне не до маникюра!

      – Вот к сдаче проекта бы и сделала!

      – Мне осталось всего ничего. Вот как закончу, так и поговорим.

      Ксюша демонстративно уткнулась в ноутбук и защелкала мышкой.

      – Может, хоть поешь? – предложила Аполлинария и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

      – Как же мне ее вразумить? – посетовала Аполлинария, возвращаясь в гостиную.

      По телевизору шел новогодний концерт, который она уже смотрела 31 декабря. Взяв пульт, она принялась щелкать каналы и внезапно остановилась, во все глаза глядя на экран. Молодой ведущий с музыкального канала был чем‐то похож на Мишу Медовникова, и от этого сходства у Аполлинарии защемило сердце.

      Была в ее жизни, еще до встречи с дедушкой Ксюши, большая любовь – первая и настоящая. Тогда еще юная Аполлинария не сменила легкомысленную фамилию Ветрова на промысловую Осетрова и примеряла к своему имени сладкую Мишину фамилию. Мечтам не суждено было сбыться: как большинство первых любовей, ее сладкий сон оборвался внезапно и очень горько. А тогда, в начале шестидесятых, казалось, что это на всю жизнь. Рука Миши на плече, проникновенные стихи Рождественского, веселое кружение на катке, прогулки по заснеженным аллеям Нескучного сада и внимательный взгляд карих глаз. Таких же, как у парня в телевизоре… Может, внук? Но фамилия ведущего была не Медовников, а Горностаев, и звали его не Михаил, в честь возможного деда, а Стас.

      – Есть что поесть? – В комнату скользнула Ксюша, оторвав Аполлинарию от дорогих сердцу воспоминаний. – Я ужасно проголодалась!

      – Спрашиваешь! – Бабушка захлопотала у стола. – Подогреть мясо?

      – Да мне и салатиков хватит.

      – Шампанского?

      – Нет‐нет, мне же еще работать! – наотрез отказалась Ксюша.

      – Рождество ведь, – вздохнула Аполлинария, наливая апельсиновый сок в хрустальные фужеры.

      – Подумаешь, праздник! – отмахнулась Ксюша, набрасываясь на оливье.

      – Елка уже осыпается, – грустно заметила Аполлинария, глядя на иголки на полу. – Вот и праздники заканчиваются, а ты все время дома просидела. Давай хоть завтра в кино сходим, а потом по магазинам, а? – с надеждой предложила она.

      – Ба, ты же знаешь, у меня проект, мне некогда, – возразила Ксюша, подкладывая себе салат.

      – Эх, Ксюшка, Ксюшка. – Аполлинария покачала головой. – Не понимаешь ты, глупенькая, своего счастья.