И нас пожирает пламя. Жауме Кабре

а когда под вечер, вдоволь набродившись по городу, он с заплаканными глазами приплелся домой, там его встретила крайне любезная дама, которая осведомилась, не Измаилом ли его зовут, и он подтвердил, что так оно и есть. А та ему, послушай, твой отец…

      – Что с ним такое?

      – Мы были вынуждены его госпитализировать.

      – Он псих. Ненормальный.

      – Не надо так говорить. Твой папа болен.

      – Ну да, с ума сошел. Чуть меня заживо не сжег.

      – Это нам известно. Он проходит курс лечения, а нам с тобой нужно побеседовать.

      – О чем?

      – О том, что тебя ждет. Об этом мы должны…

      – Что это значит?

      – Пойми… что ты не можешь жить один.

      – Я уже два года хожу за продуктами и каждый день готовлю.

      – А деньги у тебя откуда?

      – Отец кладет их в банку из-под сахара.

      – Ну а теперь будешь жить на всем готовом.

      – Я не хочу в тюрьму. Это не я с ума сошел, а папа.

      – Что ты, что ты, дружочек, – рассмеялась чрезвычайно любезная дама, – никакая это не тюрьма. Тебя просто поселят в одну квартиру с другими мальчиками и воспитателем.

      – Ни за что на свете, сеньора.

      В тот же вечер его отвезли туда, где уже обосновались четверо равнодушных воспитанников, за которыми присматривал некто по имени Алекс. Будешь жить тут. Договорились?

      В комнате, куда поселили Измаила, было две кровати. Его соседом оказался один из безучастных подростков по имени Симон, который, судя по всему, с утра до вечера читал и, кажется, только через час с лишним сообразил, что новичка подселили к нему.

      – Привет, – в третий раз повторил Измаил. Тогда Симон оторвался от книги и долго-долго молча глядел на него. Осмотрев новенького как следует, он заложил страницу закладкой, закрыл книгу и ответил, привет.

      На следующий день Симон сказал, что у него родители в тюрьме, но все обвинения ложные. А с тобой что стряслось?

      – Мамы у меня нет. Она умерла от холода. Уже давно.

      – Вот черт. А отец?

* * *

      Через несколько дней, когда они, вернувшись из школы, жевали бутерброды и делали вид, что готовят уроки, Измаил спросил Симона, а что ты все время сидишь с книгой.

      – Я люблю читать.

      – И не мешало бы вам всем последовать его примеру, правда? – заметил воспитатель, разгружая пакеты с едой на три дня.

      – Скукота, – отозвался блондин, почти альбинос, о котором в квартире ходили слухи, что его замели за нелегальную игру в покер. Дело было в том, что никто из них не знал, по какой причине все остальные оказались под началом Алекса. Каждый пытался избежать объяснений и переставал расспрашивать, едва ему становилось ясно, насколько на вопросы неприятно отвечать.

      Словно проходя обряд инициации, уже через две недели, закончив книгу, которую дал ему почитать Симон, Измаил покорно поплелся вместе со своим новым другом и в сопровождении Алекса в районную библиотеку. Симон подвел его к толстенному фолианту, раскрытому на первой странице, и указал