Отец лучшей подруги. Жасмин Майер

я, чтобы достать ей это.

      – Помнишь, я говорила тебе, что сегодня прилетает Лея? Розенберг обещал встретить сестру с мамой, но его прямо с репетиции увезли на «Скорой» с сильным растяжением.

      – Так ему и надо, – напевает добрым голосом Костя.

      – Костя! – шикает на него Юля. – Пап, в общем, можешь поехать в аэропорт? Самолет из Израиля уже приземлился, но Лее с мамой еще надо пройти таможенный контроль… Я предупрежу их, так что, думаю, они подождут, если только ты не очень занят.

      – Без проблем, заеду, как освобожусь.

      – Ты помнишь, как выглядит Лея? Она так изменилась, пап!

      Перед внутренним взором всплывает угловатая девчушка с непослушной копной темных волос, очками в массивной оправе и брекетами на зубах. Прошло не так много времени с нашей последней встречи, как-нибудь узнаю.

      – Не переживай, я их встречу.

      – Спасибо, пап! Ты лучший!

      Сначала улыбаюсь в ответ, но потом улыбка меркнет. Взгляд падает на эскиз новой Юлиной комнаты, брошенный на соседнее кресло. Сейчас не самое подходящее время, чтобы рассказывать ей об этом, верно?

      – Пока Юль.

      Откладываю телефон в сторону, и этот жест не остается без внимания. Виолетта машет рукой в розовой перчатке и спрашивает так громко, чтобы я услышал ее даже в запертой машине:

      – Вы привезли подписанный эскиз, Платон Сергеевич?

      Напускаю на себя рассеянный вид и тянусь к бардачку. Стоит его открыть, и оттуда высыпается лавина одинаковых документов, скрепленных розовым зажимом. Захлопываю бардачок и выхожу из машины.

      При виде моих пустых рук улыбка на блестящих розовых губах Виолетты меркнет.

      – Ваша дочь утвердила дизайн? – вкрадчиво интересуется она. – Вы показывали ей макет? Что она сказала?

      Раздраженно дергаю плечом.

      – Вы же знаете, как сложно бывает с этими детьми… Сегодня они хотят одно, завтра – другое.

      А уж до чего сложно с дочерью, у которой есть собственный ребенок и собственная семья! Юля вдруг стала считать себя взрослой женщиной, которая вправе решать, как ей жить дальше! С ней стало так сложно, что я просто не представляю, как теперь к ней подступиться.

      А еще врачи объявили, что ей нельзя нервничать, чтобы молоко не пропало. А нервничать она обязательно будет, когда узнает, что скоро мы переедем из городской квартиры в загородный дом.

      У моей дочери было все самое лучшее, когда она росла, и то же самое я сделаю для своего внука. Мой внук должен расти и дышать чистым воздухом, играть на природе, а не в загазованном сквере с чахлыми соснами, куда его водит Костя. Я был в ужасе от грязных поломанных горок, с которых дети падают прямо на голый асфальт! Этот переезд лучшее, что я могу сделать для нашей семьи.

      Юля меня обязательно поймет.

      Но может не сразу.

      – Виолетта, еще мне нужны горка и качели во дворе. Никакого пластика и ярких кислотных цветов. Все самое лучшее и натуральное.

      Виолетта смотрит на меня недоумевающими взглядом.

      – Для вашей дочери?

      – Разумеется, нет! Ей уже девятнадцать. Но я строю этот дом не на один день, а с прицелом на будущее.

      – Конечно! – подхватывает Виолетта. – Какие ваши годы! Еще детишек заведете.

      Стискиваю челюсть так, что начинает ломить в висках. Других детей, кроме Юли, у меня не будет. А вот внуки – другое дело.

      – Пришлю вам варианты детских комплексов на почту, – продолжает она, делая пометку у себя в блокноте. – Платон Сергеевич, не затягивайте с подписью. Это чистая формальность и бюрократия, но… Мне нужен утвержденный эскиз, чтобы мастера приступили к сборке мебели.

      – Будет у вас подпись.

      Беру у Виолетты еще один эскиз, скрепленный розовым зажимом. Дизайн все тот же – комната в светло-розовых тонах с таким же розовым балдахином над кроватью и звездным небом на потолке. По-моему, идеальная девичья комната. Что тут может не понравится?

      – Особенно дочери понравился балдахин, – зачем-то говорю я и быстро возвращаюсь в машину.

      Бросаю последний взгляд на два возведенных этажа. Денег я не жалею, стройка идет бодро. Еще несколько месяцев и можно въезжать. Глядишь, и Новый год можно встретить на новом месте.

      – Еще нужна ель! – отпускаю окно и кричу остолбеневшей дизайнерше. – Разлапистая, высокая, достаньте мне взрослое красивое дерево. Выберите для нее такое место, чтобы зимой, когда мы украсим ее гирляндами, видно было в каждой комнате!

      Я плачу ей достаточно, чтобы она терпела любые мои заскоки.

      – Я поняла, Платон Сергеевич, – кивает она. – Вы главное, подпись дочери привезите.

      – Прямо сейчас и попрошу подписать, прощайте!…

      Выворачиваю на шоссе и перестраиваюсь на дорогу к аэропорту. Приезд лучшей подруги должен значительно улучшить настроение моей дочери. Лучшего времени, чтобы рассказать о доме, не найти.

      Может быть, я даже