Эпидемия. Евгений Лукин

стола отвертку, возвращаюсь…

      А «Дед»-то уже навеселе!

      Когда успел?!

      Вручаю инструмент и тупо смотрю, как неторопливые умные пальцы комбата в течение какой-нибудь минуты заставляют огонек возгореться ровным зеленым светом. И отвертка не потребовалась.

      – На!.. – И «Дед» вручает мне отработавшую срок лампу. – В телевизор вставишь. В телевизоре она еще сгодится…

      Вечером рассказываю обо всем в казарме.

      – Ребята, – говорю. – А как это он?

      – Так у него спирт в сейфе, – объясняют мне, снимая заднюю стенку с телевизора. – Ты еще ногу на верхнюю ступеньку ставил, а он уже ключик проворачивал. До секунды все рассчитано, понял?

      Да-а, такого, пожалуй, обморочишь…

* * *

      А Лёху Лешего, между прочим, к регламентным работам распоряжением комбата близко не подпускали. Черт знает почему, но в его присутствии все лампы выходили из параметров, а осциллограф начинал выдавать такие елки зеленые, что мама не горюй!

      Дело рядовому Лешему нашлось другое.

      В начале июля возле кишлака пробило какую-то там трубу, и вода, предназначенная для колхозных виноградников, принялась заболачивать территорию дивизиона. Командуй стартовой батареей не «Дед», а кто-нибудь другой, кинулся бы к председателю-узбеку и закатил грандиозный скандал, перемежая матерные тирады обвинениями политического характера вплоть до умышленного подрыва нашей обороноспособности. Испуганный председатель поклялся бы мамой, что завтра же все исправят, – ну и, как водится, оказался бы на поверку клятвопреступником.

      Но тем-то и славен был майор Сапрыкин, что любую неприятность умел обращать во благо. Две страсти владели его душой: где б чего выпить и где б чего построить. Он мог простить неподшитый подворотничок и скверную выправку, но вид болтающегося без работы военнослужащего приводил его в неистовство.

      Так что, сами понимаете, ругаться с протекшим на нас председателем майор не стал. Оглядев из-под низко надвинутого козырька отворившиеся хляби земные, он справедливо рассудил, что до осени трубу узбеки вряд ли починят, удовлетворенно крякнул и тут же отдал приказ: всех солдат (кроме тех, конечно, что несли боевое дежурство) бросить на дренажные работы. Воду отвели в овражек – и за капонирами в скором времени возникло буколическое озерцо, возле которого велено было разбить огород, отрядив для полива и охраны военнослужащего из местных (того самого стукача-узбека). И все лето на обеденном столе стартовиков алел, на зависть радиотехнической батарее, свежий – только что с грядки – помидорный салат.

      Стоило, однако, первым плодам порозоветь, повадились туда наши «дедушки», и пришлось комбату сторожа сменить – как не оправдавшего доверия. Сторожем стал Лёха Леший.

      Вот когда чудеса начались!

      Территория части – три квадратных километра. Ну и как там, скажите, можно заблудиться? Тем не менее рядовой Горкуша чуть умом не тронулся, битый час пытаясь выйти к запруде и каждый раз оказываясь возле третьего капонира.

      Тогда он поступил по-другому.