Ты будешь наказана. Ада Ридель

ремня.

      – Что ты делаешь? – мои глаза становятся, как два блюдца. Пока его движения холодят многострадальную попу. Сколько же она приключений на себя нашла…

      – Во-первых, я не люблю незваных гостей. Во-вторых, ты вошла без стука. В-третьих, я же сказал, – усмехается. – Что ты будешь наказана.

      Внезапно ремень пропадает. Но тут же, спустя секунду, задницу обдаёт жжением.

      Губы распахиваются, пока тихий скулёж вырывается из груди.

      Я не успеваю перевести дух. Потому что этот псих не даёт мне передышки. Градом ударов осыпает попу, пока закусываю губу. Мычу, сдерживая крики.

      Но лучше так, чем к собакам!

      Будь проклят тот день, когда я пошла к Барону просить за брата! Не испытывала бы сейчас такого унижения, боли и страха!

      Не тёрлась голой кожей живота из-за задравшейся майки о холодную часть подоконника, пока кожа на заднице горит. Как и всё внутри меня. От обиды. Я ведь не сделала ничего плохого…

      Всего лишь пробралась в чужой дом, переполошила весь кабинет. А сейчас…

      Всё же не выдерживаю.

      Слезинка катится по щеке, а рот распахивается, выдавая стон боли.

      – Может, в следующий раз ты будешь думать, – на секунду он останавливается. Пытаюсь отдышаться. Кожа горит. Задыхаюсь от слёз. – Прежде чем лезть в чужой дом. Тебе повезло. Я сегодня добрый. Поэтому так и быть…

      Ремень звякает у ног.

      А тёплые ладони, которые сейчас кажутся холодными из-за пылающей задницы, стягивают бельё.

      – Погоди, но ведь… Ты наказал! Пожалуйста, убери собак и отпусти! – я, что… зря терпела? – Мы ведь договорились!

      – Где?

      Я закусываю губу.

      Слышится треск ткани. Бёдра полыхают. Нет больше единственной преграды между нами – моих трусиков.

      А чужие пальцы… Грубо приземляются между ног.

      – Это? Наказание? – восклицает удивленно. – Нет, это… разогрев.

      Я задыхаюсь. Когда влажный палец, кажется, смоченный в его слюне, проникает в меня. На одну-две фаланги.

      А я уже вытягиваюсь, чувствуя его каждой клеточкой.

      О нет…

      Я неосознанно подаюсь вперёд. К собакам. Тело отчего-то отторгает в себе чужое. И даже страх перед животными кажется мне сейчас пустяком.

      Но тут…

      – Голос.

      Громкий лай собак возвращает меня на место. Я сжимаюсь и впиваюсь ногтями в пластик. А его палец входит глубже.

      Что я только что наделала?..

      – Ты… – хочу сказать, кто он есть на самом деле. Животное. Такое же агрессивное, как и его псины.

      – Не твой голос, попка.

      Вторая рука приземляется на травмированную кожу.

      Как он меня назвал?!

      – Я сказал это собакам. Поэтому молчи.

      Его слова – приказ. Его тон – безоговорочный. Руки – как кочерга. Его палец жалит как огонь.

      – Что же… – шепчет довольно. Делает один толчок своим пальцем. В меня. Пока сжимаю ладони в кулаки. Закусываю до крови губу. И пытаюсь унять слёзы унижения, обиды, что катятся по подбородку. – Лежи смирно.

      Его палец пропадает.

      И в