Попутчики. Кира Страйк

Калашникова складной укороченный, АКС-74У – укороченный вариант автомата АКС74, был разработан в конце 1970 – начале 1980-х годов для вооружения экипажей боевых машин, авиатехники, расчётов орудий, а также десантников. Разговорное название – «Ксюха».

      5

        Тасмин*.

        Медленными волнами наплывало сознание. Как прибой: придёт – уйдёт – придёт – уйдёт… С каждым разом всё ближе подкрадываясь к реальности. Наконец, удалось зацепиться за смутное световое пятно. Ясное зрение возвращаться не спешило. Вокруг словно ещё плескалось море… вода…

      – Как же я хочу пить. – достучался до разума организм, и я попыталась сфокусироваться.

        Световое пятно оказалось корявой оплавленной свечкой, стоявшей на видавшем виды примитивном столе – как будто его топором мастерили.

      – Твою дивизию, что за хрень?! – сама удивляясь этому экспрессивному подбору выражений, ошарашенно брякнула я, тут же испугавшись чахоточного карканья, которое издало моё горло.

        В тот же момент справа стремительно надвинулась тень.

      – Что ты сказала? – прозвучал над ухом незнакомый мужской голос.

      – А-а-а! Ты кто, придурок?! – раздирая клейстер вязкой слюны в пересохшем рту, просипела я и вяло дёрнулась, пытаясь подобраться на подушке и занять вертикальное положение – безуспешно.

        Тело не слушалось – накатили слабость, боль и тошнота, едва не уронив сознание обратно на дно небытия.

      – Лежи, не дёргайся – тебе нельзя. Повтори, что ты сказала. – напряжённо задал вопрос тот же голос.

        От провала в бессознание удерживал страх понимания собственной беспомощности и наличие какого-то левого мужика у моей кровати. Хотя, кровать – тоже явно левая.

      – Что я, свой ортопедический матрас с анатомической поддержкой позвоночника не узнаю? – не совсем вовремя внимание зависло на совершенно второстепенной детали.

        То, что это не больница, было понятно сразу. (Ага, кривая свечка и мужик на соседней койке, что ли? Явно же не доктор – пульс не щупает, количество пальцев считать не заставляет.) А где я ещё могла находиться в таком разобранном виде – страшно подумать.

        Мысленно одёрнула себя – сейчас важнее всего было рассмотреть того, кто со мной говорил, понять, насколько он опасен, и что ему от меня вообще нужно.

        Обмирая от удушающей паники, сосредоточила взгляд на нём.

        Мужчина был молод – годов двадцати двух, жидкого телосложения, но высокий. Из рукавов нелепой широкой рубашки торчат "аристократические", а по-простому – худые запястья. Правая рука перемотана повязкой, грудь под рубахой, судя по тому, как она топорщится – тоже. Ноги не вижу, но, наверняка, тоже тощие. Какой-то нескладный, что ли – кости , вроде, есть, а мясо категорически в дефиците.

        Тёмные волосы, густые брови, серые глаза на осунувшемся поцарапанном лице. И вот эти-то самые глаза совершенно выпадают из всего его побито-субтильного облика. Жёсткие глаза сильного человека. Настороженные и цепкие, однако, явной агрессии