Дом ведьмы в наследство. Жанна Лебедева

еще шуршал поблизости. Звук был знакомый, не первый раз уже слышанный. Осенило вдруг – бабочки! Только где они – не видать. Звук есть – самих нет.

      Вдруг свет замигал и погас. «Снова пробки», – подумала Настя и спешно опустила на стол чашку, чтобы ненароком не облиться горячим чаем в наступившей темноте. Пробки находились совсем рядом, за входной аркой, но характерного щелчка от них не донеслось. Значит, у павшей внезапно тьмы имелась иная причина.

      Не успела Настя подумать про пробки, как из-за арки, откуда-то из сеней, хлынули в кухню светящиеся бабочки. Они покружили у потолка, а потом расселись вереницами по стенам. Там, где они опустились, проступили из-под обоев голубые вены проводов. Дом заполнило тусклое сияние, протянулись от мебели длинные тени.

      В прихожей зашумело вдруг что-то, задвигалось. Отделилась от стены черная фигура и двинулась к Насте.

      Глава 5. Настасья Петровна

      А я «барыню» пою,

      Никогда не устаю,

      Пела бабушка, прабабушка,

      Теперь и я пою.

       Барыня угорела,

      Много сахару поела.

      Вот и моя барыня,

      Барыня-сударыня…

      В любой другой раз Настя перепугалась бы до смерти. Прошлая Настя. Та, что осталась где-то там, в воспоминаниях…

      Теперь ей отчего-то уже не было страшно. После неизведанных коридоров с ясноглазыми сфинксами, после странных огней и загадочных генераторов-артефактов теней ли каких-то там бояться?

      К тому же Настя сразу догадалась, что там за фигура. Это Белов кого-то подослал – точно! Пока она по подземельям шарахалась, бывший муж подговорил одного из своих подручных проникнуть в дом и запугать ее – тут никаких сомнений!

      «Не на ту напал! – подумала Настя, подтягивая к себе поварешку. –  Сейчас я тебе покажу, как к честным женщинам в дома забираться. И к нечестным тоже!»

      Она размахнулась и что есть силы треснула по тому месту, где у незваного гостя ориентировочно находилась голова. Голова эта казалась неожиданно твердой. Слишком твердой! Кухню огласил звонкий деревянный звук, будто ударили палочкой по большому ксилофону.

      – Ой-ё-ёй! – заохал кто-то глубоким контральто. – За что ж вы, матушка, по голове-то? С чего осерчали?

      – Ой! – Настя тоже вскрикнула от неожиданности.

      Пострадавший от удара поварешкой вовсе не был Беловским прихвостнем. Это, вообще, оказалась пострадавшая – голос-то женский, хоть и низкий. Такой низкий, что легко перепутать с мужским…

      – Болит теперь головушка, – плаксиво вывела неведомая посетительница. – Ох, и боли-и-ит! Ты не смотри, что деревянная!

      – И-извините…

      Настя с надеждой взглянула на лампу. Та, словно услышав немую мольбу хозяйки, потрещала, помигала и зажглась.

      По другую сторону стола, ближе к середине кухни, стояла старая знакомая – медвежья статуя из коридора. Ее глазки-бусинки живо блестели, оглядывали Настю с интересом и обидой.

      – Что ж ты, матушка, испужалась? – поинтересовалась статуя человеческим