Страницы любви Мани Поливановой. Татьяна Устинова

локоть.

      – Володь, постой.

      – Я ухожу.

      – Мне нужно с тобой поговорить.

      Он посмотрел неприязненно.

      Эта Ольга, будь она неладна, нравилась ему, поэтому он всячески ее избегал и демонстрировал безразличие. Сейчас она была ему совсем некстати. Она не должна видеть, как он убирается прочь, поджав хвост, будто собака, которую пинком выкинули из дома!

      – Если у тебя опять сеть висит, это больше не ко мне.

      – Володя, мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас. Это очень важно.

      – Я ухожу, – повторил он нетерпеливо и дернул головой.

      – Ты уходишь из-за меня. – Она как будто споткнулась и остановилась, и ему пришлось остановиться тоже. – Тебя мадам Митрофанова уволила из-за фоток в Интернете, да?

      – Да.

      – Ну вот. – Она отвела глаза в сторону и вздохнула очень решительно: – Это я их выложила.

      – Поздравляю, – произнес Береговой, не зная, что еще сказать.

      Они помолчали, стоя посреди лестницы.

      – Это я виновата, Володя.

      – И что из этого? Ты решила раскаяться? Ну, вот тебе отпущение грехов, дочь моя, а я пошел.

      – Что ты заладил – пошел, пошел!.. Мне нужно кое-что тебе показать, очень важное. И это, – она понизила голос и придвинулась к нему, – имеет отношение к убийству. Понимаешь?..

      …Ты что-нибудь понимаешь? Ты понимаешь только, что ее грудь, упакованная в плотный шелк блузки, почти касается твоего локтя – ей-богу! – и от ее волос пахнет упоительно, и она что-то говорит, и ты видишь, как она складывает губы, и блестит сережка в мочке нежного уха.

      Убийство?.. Какое убийство?..

      – Володь, да проснись ты! Ну, если хочешь на меня наорать, наори, только не молчи! – Но он все молчал, и она нетерпеливо подсунулась еще поближе и понизила голос: – Я выяснила, что в этом деле замешана твоя мадам!

      Он отступил и уперся задницей в перила – так, чтобы Ольга его не касалась больше, – и переспросил:

      – Какая мадам? В какое дело?..

      – Митрофанова, господи, какая же еще!.. А замешана она в убийстве! Пошли, я покажу!

      Алекс не отводил глаз и не шевелился, и Анна Иосифовна дрогнула первой. Вдруг моргнула и заговорила очень фальшиво, и задвигалась слишком суетливо:

      – Алекс, душа моя! Ну, что же вы?.. Чай давно готов, вот-вот остынет, а остывший чай – уже не чай!.. Садитесь вот здесь, отсюда отлично видно изразцы, и вы сможете продолжать ими любоваться. Мне очень приятно, что их оценили!.. Вы знаток прикладного искусства?..

      Он помедлил.

      – Скорее нет, – и, сжалившись, отвел глаза от ее лица. – Знаю немного, когда-то проходил в университете. В основном про немецкую майолику.

      Из серебряного чайника Анна Иосифовна наливала в тонкую чашку крепчайший чай, похожий в солнечном свете на расплавленный янтарь.

      – Вот как! Какую же немецкую майолику проходят в университете? Кружки Гиршфогеля?.. – Это было сказано с некоторым пренебрежением.

      – И еще рейнские, и «штангенкруг».

      – А