Переломный момент. Ирина Мясникова

уже, но держал ухо востро, с Лёхой иначе нельзя.

      – У меня ничего никогда не треснет! Но ты, Валерка, везучий сукин кот.

      – Можно подумать, ты неудачник.

      – Я-то? Я самый неудачник, особенно с бабами. Ты вот даже не знаешь, как тебе повезло, что твоя от тебя слиняла.

      – Почему же? Прекрасно знаю. Повезло! – Уж в чём, в чём, а в этом Валера спорить с Лёхой не собирался, он уже и сам сто раз поблагодарил Боженьку за то, что тот так всё ловко устроил.

      – Я и говорю, везучий ты чёрт. От баб самый вред. Всё им не так: то купи, это купи, туда вези, сюда вези. Я одну в Финку на дачу посадил, ей зимнюю сказку подавай, вторая в Дубаях вышивает, там общество и море, ей купаться надо. Сам вот в Швейцарию поеду, на лыжах покатаюсь. Без баб! – Лёха заржал. – Как тот мужик, который жене сказал, что к любовнице, любовнице, что к жене, а сам в библиотеку работать. Ты ведь жениться снова не собираешься?

      – Упаси Боже, – Валера перекрестился.

      – Правильно, молодец. Бабы на два типа делятся. Одни красивые, сволочи, аж дух захватывает. Эти рожать ни в какую не хотят. Зачем фигуру портить? А зачем ты мне сдалась тогда, спрашивается, когда кругом полно одноразовых с фигурами. Другие хитрее. Они нас, заразы, через детей цепляют, через них руки выкручивают. А детей у человека должно быть много. Иначе, зачем всё? Вот у тебя сколько детей?

      – Один.

      – Мало. У меня шестеро и это не предел! Хорошего человека должно быть много. Господь велел размножаться. Так что размножайся, Валерка, пока можешь, только не женись.

      – Не буду.

      В общем хорошо посидели, душевно. Валера выполз от Лёхи на Рубинштейна только к семи вечера. С тёмного неба валил мокрый снег. Валера подставил морду снегу и похмелье как рукой сняло. Кому-то мокрый питерский снег хуже горькой редьки, а кому-то лечебное зелье. Наверное, в Питере так много алкашей, потому что под этим вот снегом они моментально вылечиваются, трезвеют, после чего требуют продолжения банкета. Валера любил именно такую погоду, когда относительно тепло и решительно сыро. В эти моменты почему-то чувствуется, что город именно приморский, хотя моря тут толком, можно сказать, что и нету вовсе. Разве Финский залив с Маркизовой лужей можно назвать морем? У этого моря и цвет-то совсем не морской, а свинцовый на глубине или какашечный у берега. Да и климат тут коварен как нигде, и зимой запросто можно уши отморозить, это Валера хорошо запомнил ещё со времён своей учёбы в университете. С тех пор вот уже много лет он обязательно зимой в любую погоду надевает шапку и натягивает её на уши. Как же давно это было: отмороженные уши и физмат. И как всё изменилось! Город всё больше и больше становится провинциальным, и дело тут не в сталактитах и сталагмитах на тротуарах, просто деньги и отсюда, как и со всей страны, утекают в Москву. Несмотря на все потуги градоначальников завернуть финансовые реки на Питер, серьёзные деньги явно проходят потоком мимо, стараясь не задерживаться. Правда, вместе с деньгами в Москву утекает и жадное человеческое