Мой талантливый враг. Дарья Михайловна Сорокина

как осознала, что ползучие гады были лишь отвлекающим манёвром. Пока я создавала разящие стрелы, мой противник нырнул в очередное соло, напоминавшее крик ястреба в пике. Всего на мгновение мои пальцы ослабили хватку, и когтистая лапа хищной птицы тут же вырвала у меня смычок.

      – А вот теперь-то ты сыграешь нам всем своё хвалёное пиццикато, принцесса, – Вестерхольт пренебрежительно указал мне смычком в сторону сцены, где трио закончили своё выступление и принимали восторженные аплодисменты. – Послушаем, как звучит твоя непродажная музыка.

      Сейчас, глядя свой на драгоценный смычок, грубо зажатый в руке Винсента, выступление и наш спор были последними, о чем я тревожилась. Даже змеи не вселяли в меня такого ужаса, как неосторожное обращение с моим сокровищем.

      – Отдай, – слабо попросила я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.

      – Я не слышу тебя, – он приложил ладонь к уху.

      – Отдай, – повторила я уже громче, наступая на горло своей гордости. – Отдай, пожалуйста.

      – Винни, ну в самом деле, – вмешалась его сестра. – Отдай ты уже девочке смычок.

      – Нет, Ви, – отрезал Вестерхольт. – Ты слышала, как она нас назвала. Лабухи. По кабакам, значит, мы только можем.

      С этими словами он провёл смычком по своей гитаре, словно по виолончели, извлекая скрежещущие звуки, которые пробирала меня до самого основания, выскребали из меня душу без остатка.

      – Не надо, Винсент, – шептала я, захлебываясь невыплаканными слезами, потому что именно эти самые чувства я испытала впервые взяв скрипку. Мамину скрипку. Тогда, сжимая древко смычка, на котором я знала каждую трещинку, я представляла, что моей рукой водит мама. Но мамы рядом не было, и струны рождали болезненную мелодию, которую я пытаюсь заглушить годами практик.

      Винсент не слышал. Он наслаждался моим страданием и унижением, и я, возможно, заслужила их за свои гадкие слова. Но не так.

      – А сейчас на сцену приглашается Елена ден Адель. Дочь знаменитой Софии ден Адель в девичестве Хаслингер.

      – Прошу, – безо всякой надежды попросила Вестерхольта.

      – Мне надоело ждать, принцесса, – с этими словами он грубо зажал смычок между зубами и вдарил по струнам.

      Меня отбросило волной почти на сцену, я потеряла равновесия, запуталась в полах своё концертного платья и упала.

      Я уже не думала о смешках, не думала о том, что конкурс я скорее всего проиграю, что отец будет недоволен. Я смотрела лишь на белые зубы Винсента, и его злой оскал, мне казалось в меня он впивается со всей яростью, а не в древко смычка. Прямо сейчас он осквернял самое дорогое, что у меня было, он оставлял новые рубцы не только на инструменте, но и на моей и без того израненной душе.

      – Елена Анна ден Адель, – повторил конферансье.

      Я медленно поднялась на ноги, зажала скрипку подбородком и легко коснулась струн.

      Пиццикато совсем не подходило моему состоянию, слишком веселой и непринуждённой рождалась музыка, больше напоминая разнузданное