Мать-одиночка для магната. Анна Милтон

на меня поглядывая, предпочитает придерживаться роли второстепенного слушателя. Я стараюсь игнорировать ее чрезмерное внимание к своей персоне и максимально фиксируюсь на том, чтобы качественно оттереть грязные пятна с кафельной плитки.

      Первая ораторствует, без зазрения совести судача о бизнесмене и о том, какой он невероятный мужчина, завидный жених и бла бла бла. Вторая ее перебивает, напоминая, что господин Каррас не свободен. Первая, фыркая, убежденно парирует:

      – Пока на пальце этой расфуфыренной выскочки нет кольца, она ему ― никто. Так что технически этого породистого жеребца еще не оседлали.

      Фу. Ну и аллегория.

      – Юлька, губу закатай, ― со скучающим вздохом отзывается третья, до этого молчавшая, как рыба. ― Где ты, а где он…

      Вторая, поддакивая, прыскает со смеха.

      – Точно-точно.

      – Александр ― важный человек, как-никак, греческий миллиардер, ― вторая безжалостно продолжает осаждать влажные грезы первой. Ого. Даже миллиардер. ― И вообще: надо оно тебе? Геморрой сплошной. Будет налево ходить, а чуть что не понравится ― выставит с голой задницей на улицу, ты глазом моргнуть не успеешь.

      – Так и нынешняя его не из фарфора и золота сделана. Так, паль, ― высокомерно ведет плечом студентка, яростно пшикая из пульверизатора жидкость для мытья стекол на вискозную тряпку. ― Косит под светскую лань, а на деле ей самое место в подворотне, откуда она и выбралась. Но чего ей не занимать, так это везения. Дворовой собачонке удалось отхватить себе такой сочный кусок мраморного мяса.

      – Ты бы хоть иногда фильтровала, что говоришь, Юлька, ― порицательно качая головой, подытоживает третья с длинными темными волосами. И я опять замечаю, как ее зеленые глаза находят мои. Служанка молниеносно отводит взгляд и чуть краснеет от того, что я подловила ее за подглядыванием.

      Она так намекнула на то, что я могу все разболтать? Ага. Бегу и спотыкаюсь. Делать мне больше нечего ― сплю и вижу, как бы доносить на кого-то. Мне плевать с высокой колокольни, кому они перемывают кости. Меня не трогают, и ладно.

      Хотя темненькая права. Не зря существует поговорка: «язык мой ― враг мой». Неосторожно брошенное слово ― потенциальный нож, который вонзят тебе в спину при любом удобном случае. Со стороны этой совсем еще юной девушки опрометчиво разоряться на подобного рода откровения.

      Сплетни о господине Каррасе объявляются закрытыми, и болтовня перетекает в  жалобы на пропускную систему. Членов нанятого персонала каждое утро привозят к особняку на автобусе. Перед входом они обязуются проходить через металлодетектор, показывать содержимое сумок, карманов на одежде, и оставлять мобильники в специальном сейфе… Ведется тотальный контроль, короче говоря.

      Разумеется, ну разумеется, самой вертлявой и ядовитой из троицы становится любопытно, почему я избежала адской участи и живу себе припеваючи во флигеле. Что я могу сказать? Мне подфартило, как никогда до этого не везло. Я встретила замечательного человека, который избавил меня