Княжья травница – 2. Вереск на камнях. Ульяна Гринь

они все делают, что не доверяют мне. Я принимаю неправильные решения…

      Вздох.

      Стон.

      Удивлённый возглас, приглушённый ладонью.

      Тихий шёпот.

      Я прислушалась, стараясь понять, что происходит за занавесками. Но не разобрала слов, не разобрала, кто говорит. Подняться и посмотреть я не могла – так не делается. Мало ли, может, Забава с мужем ребёночка делают… Вот и звуки соответствующие! Тяжёлое мужское дыхание, женское молчание в частых, почти беззвучных всхлипах, выдающий движения скрип повозки…

      Я натянула соболей на голову, спряталась в сгибе плеча Ратмира и зажмурилась. Пусть им будет хорошо. Пусть мне будет плохо.

      А завтра настанет новый день, и я подумаю, как всё исправить.

      Глава 4. Что творится в этом городе?!

      Март, 5 число

      Я проснулась ещё до рассвета. Встала. Непреодолимое желание появилось посмотреть, кто же ночью расслаблялся, и проверить, жив ли ещё Бер.

      А ещё у меня сложился план.

      Мы выживем все. Мы не умрём, мы справимся. Но действовать нужно всем вместе. Для этого мне нужно поговорить с основными зачинщиками ненависти ко мне по отдельности. Убедить их в моей чистой совести и искренности намерений…

      Одевшись, я кое-как пригладила отросшие за зиму волосы и заплела их в косу. Вообще-то мне полагались две косы и кика или княжий кокошник, но ещё в Златограде я отказалась их носить. Забава уговаривала, убеждала, но я не сдалась. Щас я им тут в кокошнике рассекать буду…

      Все ещё спали. Даже дети сопели во сне. Я двигалась очень осторожно, чтобы никого не разбудить, наверное, ещё и потому, что не хотела никого видеть. Не сейчас. Мне нужно немножечко побыть одной. Это вполне справедливое и законное желание! И так сидим друг у друга на головах, и так два месяца кучковались у костров и на телегах!

      На цыпочках я пробралась к повозке, в которой спали Бер и Мыська с малышами. Отогнула край занавеси, заглянула. Думала, сердце остановится!

      Он повернул голову, улыбнулся мне и, высвободив руку, приложил палец к губам. Мыська спала в сгибе его локтя, одеяло сползло, обнажив её маленькую, но упругую и налитую молоком грудь. Закрыв рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от радости, я кивнула ему: мол, что как? Бер аккуратно, очень аккуратно освободился от веса Мыськиной головы и соскользнул с повозки. Я отошла к очагу, почти потухшему за ночь, и подкинула маленькое полешко, чтобы чуть оживить огонь. Сзади послышались шаги, я обернулась.

      Он был таким же молодым красавцем, как в первый день, когда я встретила его. Правда, одет похуже: в длинную рубаху поверх штанов. Босоногий. Ноги почти медвежьи – широкие, плоские, с корявыми ногтями и заросшие шерстью. Но они его не портили – ведь улыбка осталась широкой и лучистой!

      – Бер, как же я рада за тебя! – сказала искренне и протянула руку, чтобы потрогать широкий торс. Убедиться, что он настоящий…

      – Пойдём наружу, – шепнул медведь. – Хочу вновь ощутить себя живым.

      Выбравшись на улицу, мы встали на пороге.