Твоя на одну ночь. Ольга Иконникова

счет чего же они живут? – тихо спросила я.

      – Продают ткань на ярмарках. Ткань, не сомневайтесь, добротная, хоть и неказистая с виду. Много за нее не получишь, но на еду хватает. И налоги они исправно платят. И его светлости платили, и его величеству.

      Шедшая чуть позади мадам Ксавье торопливо поддакнула:

      – Каждый месяц, ваша светлость, привозим в замок и ткань, и серебро.

      Я поняла, что не смогу ничего продать, еще до того, как попала в помещение цеха. Я имела на это законное право, но разве помимо законов, содержавшихся в кодексе Эльзарии, не было законов более важных, переступить через которые я не могла?

      Продать оборудование из мастерской – значит, лишить этих людей честно заработанного куска хлеба. А я слишком хорошо знала, что такое голод.

      А когда я оказалась в прядильном цехе, то только убедилась, что продавать тут было почти нечего.

      Прялки были старыми, и большая часть из них – ручными. Трудно было поверить, что эти люди могли заработать хоть что-то на таком оборудовании. Даже у нас в поместье для прядения шерсти применялись прялки ножные. А тут – не шерсть даже, а лён.

      В остальных помещениях я тоже не увидела ничего примечательного. Мужчины трепали волокна с помощью каких-то деревянных конструкций. Чесальщицы продергивали лён через закрепленные на простом столе большие гребни.

      Тем немногим, что можно было бы продать, были ткацкие станки, но они были уже не новы, и вряд ли я получила бы за них столько денег, что смогла бы откупиться от собственной совести.

      Мануфактура нуждалась в серьезном обновлении – тогда здесь можно было бы произвести гораздо больше ткани куда лучшего качества. Но в этом я не могла им помочь. Единственное, что я могла для них сделать, – это забыть об этом сарае и позволить им жить так, как они жили до моего приезда. А дальше уже пусть новый герцог решает их судьбу.

      Я возвращалась в замок с тяжелым сердцем. Если бы его светлость вместо того, чтобы окружать себя показной роскошью в Луизане, хоть немного денег потратил на эту мануфактуру, у герцогства был бы неплохой источник дохода.

      Но думать об этом сейчас было уже поздно. Мне здесь не принадлежало ничего, и я не имела права обещать этим людям того, чего не смогу выполнить.

      Мадам Ришар встретила меня на крыльце и укоризненно покачала головой:

      – Вам не следовало ездить верхом, ваша светлость. В вашем-то положении!

      Я посмотрела на нее с удивлением. О чём она говорит?

      А она громко охнула:

      – О, ваша светлость, так вы не знали?

      Джейн. Сомнения

      – С чего вы взяли, что я в положении?

      Мы продолжили разговор уже в комнате, подальше от чужих ушей. Но даже тут, обсуждая эту тему, я чувствовала себя неловко.

      – Ну как же, ваша светлость? – принялась объяснять мадам Ришар. – Я еще в Луизане это заметила. Вы там трижды от рыбы отказались, хотя прежде, как я поняла, любили ее. А один раз так и вовсе сказали, что она несвежая, хотя, когда тех карпов торговец привез, они еще плавали. А тошнило вас