Единственная. Стефани Марсо

не разочаруешь.

      Антонин Мендак.»

      – Боже мой, – в очередной раз пробегаясь глазами по строкам, прошептала Аделаила. Ей казалось, что всё это самый настоящий бред, но нечто внутри подсказывало, что каждое написанное слово было правдой. В ужасе откинув письмо к краю стола, девушка вскочила с кресла и подошла к окну, зажмурившись.

      Отец хотел с ней что – то сделать? Что – то… вырезать? Было очень сложно понять хотя бы малую часть из того, что написал Мендак своими общими фразами. Видимо, до этого Григорий уже связывался с ним, так что мужчина просто не посчитал нужным объяснять всё в очередной раз. А вот Аделаиде бы эти объяснения сейчас пригодились. «Согласен полностью поменять её жизнь и изменить само её существо». Схватив голову руками, Петрова постаралась вырвать из памяти все прочитанные слова, но они, словно ножи, врезались в то, что осталось от сердца, кромсая это на мелкие кусочки.

      Чтобы ни собирался сделать Григорий, это точно было противозаконно. Это знал и отец, и Антонин, но куда ужаснее было то, что второй мужчина, похоже, наслаждался своим знанием и властью, имеющейся у него в руках. Он пользовался страхом Петрова, словно склоняя его к чему-то безумному, ненормальному, противоестественному. Оставалось лишь надеяться, что отец и впрямь никуда не сводил её в детстве. Может, именно это было причиной того, что она многого не помнила? Память ребёнка очень восприимчива ко всему происходящему и, если ей вдруг сделали больно, она вполне могла оградить себя от травмирующего воспоминания.

      – Ожерелье, – резко распахнув глаза навстречу солнечным лучам, пробормотала девушка.

      Вернувшись к столу и взяв в руки украшение, которое тут же начало переливаться в ярких лучах солнца, Ада задумчиво вглядывалась в витиеватые узоры. Серафима не любила подобные вещи. Она ведь… Она ведь считала их лишней тратой танов. Или и эти мысли были лишь плодом детского воображения? Девочке казалось, что единственными украшениями, которые её мать никогда не снимала, были лишь обручальное кольцо из белого золота и серьги, подаренные отцом в день рождения самой Ады.

      Попытавшись успокоиться, Аделаида, с ненавистью схватив письмо, выбежала из комнаты, совершенно не желая сейчас находиться в кабинете отца. Девушка просто не могла поверить в то, что тот мог решиться на что – то болезненное для своей дочери. Каждый день шепча ей на ухо, как сильна его любовь к ней, неужели он мог пойти к кому – то, чтобы что – то поменять? Поменять её? Что его могло не устраивать в собственном ребёнке?

      – Как жаль, пап, что ты сейчас не можешь объяснить мне, во что пытался впутать нас обоих! – громко выкрикнула девушка, сотрясая стены и воздух. – Твоих объяснений мне сейчас очень, очень не хватает!

      Спустившись в гостиную и принявшись наматывать в ней круги, Аделаида не переставала крутить в руках письмо, постоянно перечитывая подпись. Антонин Мендак. Нужно будет спросить у тёти Лизы, есть ли в городе телефонный справочник и проверить эту фамилию. Конечно, вероятность того, что мужчина,