Танцы с чужим котом. Странный Водолей. Наталья Юлина

жена, помогают мне не забыть, что кроме природы есть еще на свете что-то очень хорошее.

      Алма-Ата

      семья академика

      Однажды, ничего наверху не сказав астрономам, в Хиву я уехала, подлинный посмотреть Туркестан. – Вру, конечно. Просто всё надоело, и потянуло вдаль. Но, действительно, оказалась поездка путешествием в век двенадцатый, так увидела.

      Шатаясь между крошечными глиняными домами, забрела за глиняный дувал. Мальчик меня встретил. Пригласил к себе. Так я впервые побывала в комнате без крыши, стола и стульев. Пила с ним чай. Никакой еды в доме не было. Они живут не только без крыши и прочего, но и без еды. Зато чувствовала я себя в гостях у мальчика, как дома.

      Кроме этого, были у меня и другие путешествия в Средней Азии. Они и стали материальной основой моей книги о Чокане Валиханове.

      Вернувшись, обнаружила, что там наверху меня никто не ищет. Но в Алма-Ате всё по-другому.

      Семья академика тут меня привечает. Квартира с верандой, большой застекленной, в доме старинном на самом центральном проспекте – чай, не московская клетка – потолок метров пять.

      Всем заправляет Анна, супруга. Заправляет? Командует? – Нет. Царит – вот точнее.

      Я нажимаю кнопку звонка, за дверью высокий голос:

      – Анна Ивановна, не открывайте, это ко мне.

      В прихожей полумрак. Анна Борисовна скорбно произносит:

      – Если б не ваша телеграмма, я бы подняла Хивинскую милицию. Телефон уже узнала. Уехать, и никаких вестей, мало ли что может случиться!

      Царица, как всегда, элегантна в той, высшей степени, когда одежду не замечаешь.

      Скромное платье надето на жесткий корсет – так надо. Очень прямая спина и осанка царицы пронзительным взглядам расставленных косо, один далеко от другого, глаз небольших сообщают величье. Ну, не величье, но чувствуешь всё-таки «над», несмотря на маленький рост и совсем уж отсутствие тела.

      Ее лицо никогда не было самим собой: то выражало величественную скорбь, то непосредственность забияки-ребенка и только, когда она впадала в гнев, оно приобретало естественность и отчетливо говорило: «да, я злая, злая, но я хочу быть злой и буду, имею, в конце концов, право».

      Я не знаю, как оправдаться, ведь я послала телеграмму через два дня после отъезда, а всего отсутствовала четыре дня.

      – Простите, Анна Борисовна, я не думала, что это принесет вам столько огорчений.

      – Не думала. Хм. А кто же за вас должен думать? Вы уезжаете из моего дома, и не дай Бог, я виновата. Слава Богу, что всё обошлось. Анна Ивановна! Можно подавать обед.

      Поворачиваясь ко мне:

      – Вы, наверно, страшно проголодались.

      – Анна Борисовна, извините, пожалуйста, можно я приму ванну?

      – Ах, ну пожалуйста. Анна Ивановна, обед через четверть часа.

      Непредвиденный слышен звонок. Я дверь открываю, поскольку отойти далеко не успела. Царственным жестом руки Анна-хозяйка мне представляет: «Это Таня, знакомьтесь. Таня школу окончила в этом