Танцы с чужим котом. Странный Водолей. Наталья Юлина

сожрали цветы.

      Из книги, которую читаю

      – Поликсена, любовь моя, я куда-то делся. Не знаешь, куда? Поищи, пожалуйста.

      – Да, ладно уж, Исидор. Я тебя и девавшегося уважаю.

      – Уважаю, уважаю. Страшно, так-то вот.

      – Поищу, поищу. Вот дай платок накину.

      – Лучше, лучше смотри. А то уткнулись все в свои деньги и считают, считают. Копейки пересчитывают. Как пересчитают, может, тогда и найдут, а, как думаешь?

      – Найдут, Исидорушка, найдут.

      – В небо, в небо смотри. Может, я там. За дерево зацепился, за тучу завалился. Почаще смотри, не специально, а так, мимоходом.

      Наши юноши

      Коля, техник, немного му, но, как выпьет, на подвиг великий готов.

      – Наташ, что у тебя с Шаром?

      – Ты даешь. Что тебе-то?

      – Мне ничего, тебе чего.

      – Мне тоже ничего. Чуть-чуть жаль Шара. Он печальный.

      – Шар, печальный? Печальным Шар не бывает. Знаю каждую строчку в его эпитафии: «Шар не мог оставаться на месте, разве в луночке. В жизни ровных мест не бывает, поэтому Шар и полз, то вниз, то вверх, разогнавшись».

      – Что ты имеешь против?

      – Ничего. Мне он просто смешон. Круглым брюшком, круглой головкой и сверкающим взором на ней.

      – Завидуешь. Шар чего-то добиться желает, а ты?

      – А мне интересно паять. Нет, а правда, – Коля иссиня-синим блеснул под очками, – стремиться быть таким примитивным?

      – Ладно, Коль, примитивным не надо. Просто, дробям давай научу. Ну, хоть складывать.

      – Мне не надо.

      – А жаль.

      – Дочь вчера сказала: «ты, папа, плохой».

      – Это как?

      – Жена научила. Всё у меня идет под откос. С Ларой завернулось так, что пути назад нет.

      – Беременна.

      – Мгм.

      – Ну, Коля, держись.

      – Лара хочет развода с женой.

      – Что же тут скажешь, ребенок-то твой?

      – Кто ж его знает.

                                              * * *

      Июль. День бел и обычен. Обучена здесь ровно с утра в безделье впадать. В гору подняться? Но всё чаще апатия в теле, ногах и мозгах. Унынье? Быть может, теперь бы сказали, в депрессию впала она.

      Диана вошла, постучав деликатно. «Я на минуту, – сказала, – друг твой лежит и слова говорит не такие».

      – Какие?

      – Не отвечает, а что-то буровит своё.

      – Спасибо, Диана. Иду.

      У Коли я дома впервые, ни разу еще не была. Лежит под убогим рваньем-одеялом. Весь красный, видно, у юноши жар. Лицом к стене отвернулся.

      «Коля», – окликнула. Повернулся и на меня посмотрел. Лишь на мгновенье в клетку попавшего зверя я в Коле узнала. Потом взгляд ушел, сделался выше меня, потолка, возможно, и гор. Смотрит – не видит. То ли он из абстракции выбрался, то ли в нее с головою ушел. Стал он людям чужим, и идите вы все, и идите.

      – Может, скорую вызвать, чтоб вниз увезла?

      – Нет, – говорит. – Нет.

      – Как бы