Вот так мы теперь живем. Энтони Троллоп

Знаю, мне будет так худо, что непонятно, как я это переживу. Ужасные, ужасные люди! И кто это предлагает? Папенька, который всегда так собой гордился, так много думал о том, чтобы вращаться в правильном обществе.

      – Времена меняются, Джорджиана, – сказала озабоченная мать.

      – Еще бы! Если папа хочет, чтобы я жила у таких людей. Да бенгейский аптекарь – и тот образцовый джентльмен в сравнении с мистером Мельмоттом, а его жена – настоящая леди в сравнении с миссис Мельмотт. Но я поеду. Если папенька хочет, чтобы меня видели с такими людьми, это не моя вина. Дальше опозориться уже некуда. Не думаю, что сколько-нибудь приличный человек посватается к девушке в таком доме. Так что не удивляйтесь, если я выйду за какого-нибудь кошмарного дельца с биржи. Папенька переменил свои взгляды, а раз так, мне стоит переменить мои.

      В тот вечер Джорджиана с отцом не говорила, но леди Помона сообщила ему, что предложение мистера Мельмотта принято. Она сама напишет мадам Мельмотт, что Джорджиана приедет в ближайшую пятницу.

      – Надеюсь, ей там понравится, – сказал мистер Лонгстафф.

      Несчастный и не думал иронизировать – такая жестокость была не в его характере. Однако бедной леди Помоне его слова показалось очень недобрыми. Кому понравится жить в одном доме с мистером и мадам Мельмотт!

      В пятницу утром перед отъездом Джорджианы на станцию между сестрами произошел короткий, почти трогательный разговор. Предстоящее было настолько ужасно, что Джорджиана, несмотря на все свои первоначальные намерения, не нашла в себе сил хорохориться даже перед сестрой.

      – Софи, я правда тебе завидую, что ты остаешься.

      – Но именно ты хотела непременно ехать в Лондон.

      – Да, хотела и хочу. Мне надо как-то устроить свою жизнь, а здесь это невозможно. Но ты по крайней мере себя не опозоришь.

      – Тут нет ничего позорного, Джорджи.

      – Нет, есть. Я убеждена, что он вор и мошенник, а она – худшее, о чем можно подумать. То, как он пыжится изобразить джентльмена, – мерзость. Лакеи с горничными и те лучше.

      – Тогда не езжай, Джорджи.

      – Я должна ехать. Это моя последняя возможность. Если я останусь здесь, все будут считать меня старой девой. Ты выйдешь за Уитстейбла, и у тебя все будет хорошо. Поместье у него небольшое, но не заложенное, а сам Уитстейбл совсем не плох.

      – Теперь ты так считаешь?

      – Конечно, он ничего собой не представляет, потому что вечно сидит дома. Но он джентльмен.

      – Уж это точно.

      – А мне нужно выбросить джентльменов из головы. Я выйду за первого же с четырьмя или пятью тысячами годовых, кто ко мне посватается, будь он хоть из Ньюгейта или Бедлама. И всегда буду говорить, что папенька меня вынудил.

      И так Джорджиана Лонгстафф уехала в Лондон гостить у Мельмоттов.

      Глава XXII. Принципы лорда Ниддердейла

      Общее мнение Сити гласило, что Великая Южная Центрально-Тихоокеанская и Мексиканская железная дорога – дело самое выгодное. Все знали, что мистер Мельмотт с жаром включился в предприятие. Многие уверяли, что железная дорога