Вот так мы теперь живем. Энтони Троллоп

любовью и слабостью своей матери, проживаете все, что у нее есть, обрекая на нищету и ее, и вашу сестру.

      – Я не прошу их что-нибудь за меня платить.

      – Даже когда берете у нее в долг?

      – Вот двадцать фунтов. Возьмите и отдайте ей, – сказал Феликс, вытаскивая из портмоне банкноты. – Когда я их у нее просил, я не думал, что она поднимет столько шума из-за такого пустяка.

      Роджер взял банкноты и убрал в карман.

      – Теперь вы закончили? – спросил Феликс.

      – Не совсем. Считаете ли вы, что матушка должна кормить вас и одевать до конца вашей жизни?

      – Надеюсь, что очень скоро смогу ее содержать куда лучше, чем она жила раньше. По правде сказать, Роджер, вы ничего об этом не знаете. Если вы оставите меня в покое, то увидите, что я устрою свои дела как нельзя лучше.

      – Я не знаю никого, кто устроил бы свои дела хуже или имел более безнравственные понятия о добре и зле.

      – Отлично. Вы думаете так, я иначе. Невозможно всем думать одинаково. А теперь, с вашего позволения, я уйду.

      Роджер не сказал и половины того, что намеревался, но не знал, как это выразить. Да и что толку говорить с человеком настолько бесчувственным? Лекарством должно стать поведение матери, а не сына. Не будь она так слабохарактерна, она бы перестала содержать сына, хотя бы на время. Оставшись без средств, он наконец одумается. А когда нужда его смирит, он будет счастлив принять пропитание из ее рук. Сейчас у него в кармане деньги, он ест и пьет лучшее, ни в чем себе не отказывая. Пока так продолжается, его не урезонить.

      – Вы разорите сестру и разобьете сердце матери, – сказал Роджер, пуская последнюю бесполезную стрелу в спину нераскаянного грешника.

      Леди Карбери вошла в комнату, как только за ее сыном закрылась парадная дверь, и очень обрадовалась двадцати фунтам. По-видимому, в ее глазах миссия Роджера увенчалась полнейшим успехом.

      – Я знала, если они у него есть, вы их добудете.

      – Отчего он сам их не отдал?

      – Вероятно, не хотел о них говорить. Сказал ли он, что добыл их… карточной игрой?

      – Нет. За все время он не сказал и слова правды. Можете не сомневаться, что деньги добыты игрой. Откуда еще они могли взяться? И будьте уверены, он снова все проиграет. Он порол совершеннейшую дичь – будто вскорости будет содержать вас и Гетту.

      – Правда? Милый мальчик!

      – Он что-то имел в виду?

      – О да. И вполне может статься, так и будет. Вы, верно, слышали про мисс Мельмотт.

      – Я слышал о великом французском аферисте, который приехал сюда и пробился в свет.

      – Теперь все у них бывают, Роджер.

      – Тем стыднее должно быть всем. Кто хоть что-нибудь о нем знает – помимо того, что он покинул Париж с репутацией особо преуспевающего негодяя? Но что вы хотели сказать?

      – Некоторые думают, что Феликс женится на его единственной дочери. Феликс красив, не правда ли? Кто хоть близко с ним сравнится? Говорят, отец даст за ней полмиллиона.

      – Так вот какова его цель?

      – Вы не считаете, что он прав?

      – Нет, я считаю его неправым. Но тут мы с вами вряд