Ротуск. Геннадий Куликов

Измену, или вынужденную измену, считают личным оскорблением. Они принимают за оскорбление закон природы то, что приходит в человека вместе с его рождением – гены, тысячелетиями укрощаемые сознанием. Женщина, оказавшись в обществе, не способна отказаться от симпатий к более сильному – она не способна противостоять своим генам, «космическому уму» требующему гарантированного продолжения жизни с наиболее сильным. Требование продолжения жизни, отметают признанные правила поведения, устои морали, о подобном говорят – Страсть! Страсть? нет, требование ген заложенных с возникновением человечества, захватывает её сознание – выжить с сильнейшим и продолжить род! Женщина, это настолько просто, что они и сами этого не понимают.

      ******

      У Тёти, Кешка с Палиной ждали пополнения. И однажды, придя домой, его встретило известие «Палина в роддоме, – а затем – По случаю рождения дочери накрывай стол» – потребовали на работе. Нет, его не обрадовало новое положение, его не обрадовало мелкое сморщенное личико, белёсые волосики и должно быть взаимно: тельце, оказавшись у него в руках, запротивилось не только попыткой выбраться из пелёнок, но и громким, Кешке показалось, не детским криком. Он, в испуге передал тельце Тёте. Палина сделала шаг следом но, встретившись взглядом с Кешкой остановилась, опёрлась на его. Она, не успела восстановиться после родов, была слаба и он, впервые почувствовал тяжесть женской руки.

      Она, рассказывала о своих трёхдневных родовых схватках, говорила, что прожила за эти дни свою жизнь на несколько раз «За три дня, прожить более двадцати лет, и не один раз – это много. Ещё как много» – размышлял про себя Енокентий. Через месяц, или более, он несколько привык к дочери. Она смотрела на него с любопытством, при попытке взять на руки противилась, если вопреки её воле оказывалась у него, возмущалась всем тельцем, всем голосом. Дети, верно, чувствуют слишком много.

      С возвращением Палины после родов, отношения в доме изменились. Тётя не имела детей, быстро привязалась к их дочери, называла её внучкой. Она взяла обязанности по её уходу: локотком мерила температуру воды для купания, контролировала свежесть продуктов, руководила домом своей внучки. «Моя внучка плачет – Начинала и заканчивала – Моя внучка простудится, закройте форточку». Тётушка следила и за порядком в доме, распределяла места и обязанности в квартире «Палиночка, ты бы села с другой стороны телевизора, оттуда тебе будет удобнее смотреть за дочкой. Кеша, хорошо, что ты сегодня пришёл рано, успеешь сходить в аптеку. У внучки покраснел лобик». Но беспокоило Кешку другое: в его отношениях с Палиной что-то изменилось. Изменилось и в нём, словно надломилось что-то – приходил домой позднее, пристрастившись к картам; да и Палину будто подменили: могла промолчать вечер, могла и утром не заговорить. А однажды, среди ночи, чужой голос известил «У меня нет семьи». В тот день он пришёл позднее обычного, но не за полночь.