(не) Желанный покровитель. Виктория Волкова

во рту, а меня трусит от негодования и … страсти.

      – По щеке я уже схлопотал. Авансом, так сказать, – криво усмехается Глеб, отпуская. – Больше не смей поднимать на меня руку.

      – Что вы хотите? – спрашиваю, стараясь не сорваться на крик.

      – Дочь Павла должна носить фамилию нашей семьи и воспитываться на наших ценностях. Предлагаю  самый простой вариант. Я женюсь на тебе и удочерю девочку.

      – А если я против?

      – Тогда я начну войну. Угадай, кто проиграет…

      – Ладно, – вздыхаю я, выставляя между нами локоть. – Я подумаю над вашим предложением. Дайте мне немного времени.

      Говорю спокойно, стараясь не выдать себя. Пары дней мне вполне хватит, чтобы удрать в Новую Зеландию или в Аргентину. Хоть куда, лишь бы подальше от Агурских и их миллионов.

      – Боюсь, у нас нет времени, – мотает он головой и, усевшись на диван, устало потирает лицо. – Дни моей матери сочтены. Прояви сострадание…

      – Не вижу взаимосвязи, – обрываю резко. – Или наш с вами брак исцелит ее? Даст возможность воскреснуть?

      – А ты стала циничной, Анечка, – натужно вздыхает Глеб. – Куда делись твои доброта и непосредственность? Милосердие, наконец!

      – Их из меня дубиной вышибли, – усмехаюсь недобро. – Так старались, что даже Павлика не пожалели…

      Горькие слезы вновь туманят глаза. А от отчаяния хоть на стенку лезь. Глеб! Это он виноват! И теперь смеет заявляться и говорить о милосердии. Обхватив себя обеими руками, отхожу к окну. Пытаюсь унять поднявшие голову безысходность и скорбь. О чем я думаю, глядя на заснеженный двор? О своей горькой судьбе и Глебе Агурском,  лишившем меня самого дорогого. О погибшем муже и Аське, так никогда и не узнавшей отца. Два года после гибели Павлика я старалась собрать себя в кучу. Заново научилась верить людям и улыбаться. А как только вернулась к нормальной жизни, как снег на голову вновь свалился Агурский.

      8. Тяжелый разговор

      Прислушиваюсь к наступившей в комнате тишине и неожиданно замечаю несколько крутых иномарок, притаившихся около соседней девятиэтажки. И тот самый Порш во главе колонны. Как же я не догадалась?! Этой ночью мне точно из дома не выбраться. Небось, уже стоит охрана у подъезда, или у входных дверей. Твари! Теперь от них не избавишься. Удрать не получится. Со всех сторон обложили. Глеб не дурак. Вот так запросто не отпустит меня. Но кто ты такая, девочка, чтобы перечить самому Агурскому?!

      Ушел он или нет? Прислушиваюсь. Кажется, пауза затянулась. Нечем крыть, Глеб Александрович? Слышу тяжелый вздох. Агурский поднимается с дивана и останавливается где-то позади.

      – Убирайтесь, – даже не прошу, а требую я. – Нам не о чем разговаривать. И видеться с Асей я тоже вам не позволю.

      – Зачем ты так? – слышу сзади рык Глеба. Крепкие руки обнимают меня за плечи. Притягивают к себе. – Я не причастен к гибели Павла. Пойми, маленькая дурочка! Это был несчастный случай…

      – Да нет же! – круто разворачиваюсь к Агурскому и за малым не утыкаюсь носом в его грудь. – Вы подстроили аварию. Как тогда объясните,