Его Уязвимость. Анна Гур

провоцировать того, от кого зависит благополучие моей маленькой семьи.

      К счастью, Димитрий не ждет от меня ответа. Протягивает папку, хватаюсь за краешек, не могу оторвать взгляда от зеленого болота его глаз, в которых тону. Он словно трясина. Тянет, затягивает, провоцирует.

      Пытаюсь вытащить документы из крепких пальцев, но у меня не получается.

      Не понимаю причин промедления, а мужчина напротив опять рассматривает меня, окидывает взглядом так, что становится жарко, испарина выступает на висках.

      Он не помощницу выбирает, а игрушку, в которую будет играть, вот и оценивает по своей собственной шкале.

      Я не тяну даже на процент того уровня, к которому Димитрий привык.

      Мне все больше не по себе и когда я уже готова отнять свои похолодевшие пальцы от документов, он отпускает.

      Проклятое ощущение, что лев забавляется со своим обедом, не пропадает и вопрос тут только в том, когда меня сожрут: сейчас или чуть позже?

      – Подпиши.

      Короткий приказ и Кац расставляет мощные ноги, выпуская меня из плена.

      Его повадки злят неимоверно.

      Возвращаюсь на свое место и пробегаюсь взглядом по англоязычному тексту. Сложно составленному, с юридической терминологией.

      Мне бы время попросить, чтобы хоть вчитаться и понять, под чем я подписываюсь, но… если честно, у меня нет возможности отказаться.

      Либо сделка с этим непонятным мужчиной, либо проблемы, а главное… главное – брат…

      Вскидываю взгляд в сторону стола в поисках того, чем бы подписать, не кровью же, в самом деле?!

      Хотя, может, вот это он и есть… контракт с дьяволом.

      Черт. Прекрати, Елецкая. У тебя всегда воображение буйным было, а сейчас и вовсе с ума сошло.

      Босс понимает меня без слов. Но дает не ручку, стоящую в специальном ведерке на краю стола, а тянется к внутреннему карману пиджака и через секунду передо мной оказывается золотой стилус.

      Смотрю на дорогую побрякушку с именными вензелями DK.

      “Димитрий Кац” – расшифровываю для себя.

      Думать, что у этого мужчины есть хоть что-то не эксклюзивное, было глупо.

      Ощутив холодную тяжесть золотого метала в руке, не задумываясь, ставлю росчерк на документе.   А подняв взгляд, замечаю, что Димитрий Иванович все так же внимательно смотрит. Не могу понять, нравится ли ему то, что он видит, или, наоборот, вызывает брезгливость.

      Бросает взгляд на мою косу, излишне длинную, потому что, когда я наклонилась за ручкой и подписывала, она упала на его стол.

      Негигиенично, наверное, и я внутренне жду, что он велит мне отрезать волосы или закалывать так, чтобы подобных оплошностей не было.  Слишком уж он заостряет свое внимание, рассматривает так, что я уже представляю, как он наматывает волосы на кулак, сдирая меня с места.

      Вся его напряженная поза транслирует нечто до безумия агрессивное и направленное на меня.

      – Будешь работать по графику двадцать четыре на семь, – наконец, нарушает повисшую паузу.

      Сглатываю. Сжимаю в руках чужую ручку, и она неприятно жжет пальцы.

      – Э-это