Провинциальная история. Карина Демина

керосином или еще чем, потому как дом полыхнет сразу и…

      …это будет потом. А тогда Стася сама себе поверила, что справится. Если не одна, то с Бесом.

      Лилечка тихонько вздохнула и, подобрав юбки, на цыпочках подошла к двери. Конечно, она знала, что подслушивать нехорошо, особенно юным барышням благородного происхождения, но устоять перед искушением не смогла.

      Все равно ведь о ней говорить станут.

      Точно о ней.

      Она огляделась, убеждаясь, что коридор пуст. Гувернантку отослали еще в столице, и в Канопень – до чего же чудное название – Лилечка ехала лишь в сопровождении матушки, матушкиной камеристки, нянюшки и двух горничных, которые совершенно не имели представления о том, как должна себя вести юная барышня, а потому замечаниями не докучали.

      Здесь же, в доме, который, пусть и привели в порядок, ожидая хозяев, все одно всё было не так и требовало матушкиного пригляду, а потому про гувернантку и не вспомнили, предоставив Лилечку заботам Акулины. А та вполне искренне полагала, что главное в ребенке – чтобы он был накормлен и погулян.

      Ела Лилечка плохо, хотя и старалась не огорчать нянюшку, но еда в нее не лезла, несмотря на искреннее желание угодить. С прогулками тоже не задалось – уставала она, пусть и не так сильно, как в столице, видать, помог свежий воздух, но все-таки изрядно. И сил ее хватало лишь на то, чтобы в сад выйти и на лавочке посидеть.

      Но, может, господин Дурбин, которого батюшка нанял в сопровождение и личные врачи, ибо, может, свежего воздуху в Канопене и хватает, а вот хороших целителей совсем даже наоборот, что-то да сделает? Не даром же он все утро с Лилечкою провел, щупая и поворачивая, заставляя то садиться, то руки поднимать.

      И в рот лез.

      И в глаза.

      И заставил с полчаса стоять, держа в руках серебряное блюдце. Сперва даже интересно было, Лилечка в блюдце гляделась, думая, что, если б еще к нему яблочко наливное дали, глядишь, и вправду покатилось бы. Блюдце было красивым.

      Но тяжелым.

      И с чудесами не спешило, но Лилечка старалась.

      – …к моему огромному сожалению, вынужден констатировать, что энергетические каналы по-прежнему нестабильны. Улучшения есть, все-таки местный фон куда спокойнее, однако они не столь велики, – голос у господина Дурбина был громким, раскатистым, и в библиотеке ему явно было тесно. Вот он и вырывался за дверь. – Амулеты, конечно, сдерживают регресс, но… боюсь, единственное, на что они способны – замедлить падение.

      – Боги, – всхлипнула матушка, и голос ее тонкий растаял в коридоре. – И… что будет потом?

      – Анна!

      – Я должна знать! Я… я имею право!

      – Можно обратиться к ведьмам, – заметил господин Дурбин.

      – Пытались, – батюшка говорил печально. Он всегда-то, сколько себя Лилечка помнила, был печален, и от этой вот печали его ей самой становилось грустно. И она, забывая про правила поведения юных барышень, подходила к батюшке, обнимала его и прижималась крепко-крепко, надеясь, что хоть так утешит.

      А он еще больше печалился.

      – Они сказали, что уровень дара не так и велик, и что… поздно уже, что… следовало раньше, –