Леди, которая любила лошадей. Карина Демина

не легче.

      Острая боль скрутила. Парализовала.

      Лишила возможности дышать.

      Демьян только и сумел, что рот открыть… и кол выдернули.

      – Дышите, – велели ему строго.

      Подняли. Встряхнули так, словно весу в нем вовсе не было. И сунули под нос мензурку с жидкостью, от которой остро пахло канифолью.

      И вкус был… препоганый.

      Канифоли, конечно, пробовать не доводилось, но появились подозрения, что это она и была.

      – И еще…

      Содержимое следующей мензурки заморозила рот и горло, Демьян только и сумел, что просипеть:

      – Что вы…

      – Исправляю собственные ошибки. И надеюсь, вы с пониманием к тому отнесетесь.

      Мир поплыл перед глазами, и Демьян как-то отстраненно подумал, что не зря он всегда опасался целителей. Страшные люди.

      И что хуже всего, с фантазией.

      Он не знал, сколь долго находился без сознания, но когда пришел, то первым, кого он увидел, был некромант. Он сидел на корточках, как-то сгорбившись, упираясь длиннющими нескладными руками в пол. Спина его выгнулась горбом, а в выгоревших до белизны волосах виднелись искорки.

      Темные.

      – Что… – горло еще было замороженным.

      – Интересно, – сказал Ладислав, ткнув в лоб Демьяна пальцем. – Очень интересно.

      Он склонил голову на бок и спросил:

      – Что видишь?

      – Тебя, – Демьян прислушался к себе. Он снова лежал и на животе, а вот спина горела, знакомо так горело, и жар этот захватывал бока, шею… кажется, щеку тоже. Демьян поднял руку, чтобы потрогать, но некромант ее перехватил.

      – Лежи, – сказал он. – Узорам нужно стабилизироваться.

      Демьян только закрыл глаза.

      Интересно, когда это дело закончится, на Демьяне останется хотя бы один клочок чистой кожи? Разве что на пятках. И то не факт.

      – Видишь что? – повторил Ладислав.

      – Тебя, – раздражение было неуместным, ибо некромант совершенно точно не был виноват в Демьяновых бедах, как и никто, кроме самого Демьяна, но справиться с ним оказалось куда как непросто.

      – А еще?

      – А что я должен увидеть?

      – Не знаю. То, что необычно. Непривычно. Неприятно порой… просто приглядись.

      И уставился на Демьяна.

      – Глаза, – понял тот вдруг. – У тебя не черные… и не синие, будто… дымом затянуты. И в волосах…

      Искры больше не походили на искры, скорее уж на ошметки того самого дыма. Или скорее даже тумана, который окутывал всю фигуру Ладислава. Он колыхался, изредка выпускал щупальца, которые тотчас втягивал. И сам вид этого тумана вызывал отвращение.

      Замутило.

      – Закрой глаза и попытайся расслабиться, – Ладислав уселся на пол и скрестил ноги. – То, что ты видишь, это не совсем явь. Просто разум твой преобразует увиденное в привычные тебе образы. Это до крайности неприятный процесс. Потребуется время.

      – Сколько?

      – Минута. Час. День. Месяцы… кому-то и года мало, чтобы привыкнуть,