Беременна (не) от тебя. Юлия Гауф

сладкие, именно такие и любят девушки. После них язык прекрасно развязывается.

      – Как тебя зовут по-настоящему?

      – Маша, – не моргнув глазом отвечает лгунья.

      Будто я не знаю, как ее зовут!

      – А если серьезно?

      – Вика. Виктория, – напевно представляется она, и я в который раз вздрагиваю от ее голоса.

      Пробирает.

      – А тебя?

      – Рустам, – отвечаю, и не собираясь быть честным.

      Не с ней.

      Может, отец говорил обо мне своей молодой женушке – о нелюбимом и нежеланном сыне? Хотя вряд ли он обо мне еще помнит – вычеркнул из жизни с превеликой радостью.

      – Имя Рустам тебе больше подходит, чем Петя, – по-доброму усмехается блондинка, и я придвигаю ей еще коктейль, подав знак официанту, что нужно принести еще.

      И побольше.

      – Итак, теперь мой вопрос: ты и правда замужем?

      Взглядом указываю на кольцо из старого золота, которым грезила мама. А я и не понимал, зачем ей эта уродская штука на палец.

      Не понимал, пока не вырос. Как и смешков за ее спиной, осуждающих шепотков за связь вне брака.

      И за нагулянного ребенка.

      – Да, я замужем уже почти два года, – Вика тоже смотрит на свое кольцо, и грустно улыбается – не мне, а самой себе. Или пустоте. – Теперь мой вопрос: что тебе нужно?

      Отомстить отцу за мать, и за себя.

      Понять, что в тебе такого особенного.

      Выяснить, как обычная, не слишком умная и хитрая девчонка, смогла увести отца от мамы.

      И наказать за это.

      – Мне скучно, Вика. Мне просто скучно, и захотелось поговорить.

      – Со мной?

      – Остальные сидят в компании, – киваю на столики за ее спиной, занятые парочками или группами друзей. – А ты одна.

      – Да, я одна.

      И снова легкая, со вкусом полыни, грусть в ее голосе.

      – Расскажи про своего мужа, – прошу, наблюдая, как она допивает очередной коктейль – ягодный, чуть окрашивающий бледные губы малиновым цветом.

      – Это не вопрос.

      – Считай, что это вопрос.

      – Мой муж – замечательный человек, – Вика хмурится, подозревая подвох в моем вопросе, и спешит встать на защиту отца. – Чуть старше меня. И я его люблю.

      Лжет. Все три фразы – ложь.

      – Чуть старше – это на сколько?

      – Тимуру сорок семь лет. И что?

      – И ничего.

      Поженились они, когда отцу было сорок пять, а Вике – восемнадцать. А в дом к ее семье он зачастил и того раньше.

      – Теперь твой вопрос, – напоминаю девчонке, и морщусь от сладости напитка.

      Ну и гадость. Будто сироп пью.

      – У меня нет вопросов. Мне надоел этот разговор, – она снова тянется к папке с бумагами, но рука подрагивает.

      И бумаги рассыпаются по столу.

      Справки, выписки, анализы.

      – Что это? – хватаю один из листов, и глаз успевает вырвать отдельные слова: «хгч», «мазок», «посев».

      Ах, да. Блондинка же была в клинике.

      Болеет чем-то?

      – Это? – Вика так и не уходит. Застывает, с каким-то глухим отчаяньем глядя