Цыган. Анатолий Калинин

по дороге с вина пробу снимать, а то вместо свадьбы прямо в милицию попадешь. – И все-таки он не удержался еще раз окликнуть Михаила, когда тот уже взялся за ручку двери: – А генерал, значит, у вас строгий?

      – Строгий, – полуоборачиваясь, подтвердил Михаил.

      – И вы его очень боитесь?

      Теперь драгоценная бумажка была крепко зажата в руке у Михаила, и он согласен был отвечать все, что угодно, лишь бы сделать приятное этому человеку.

      – Очень.

      И Михаил закрыл за собой дверь.

      Глядя ему вслед, председатель от души смеялся.

      Вдруг улыбка погасла у него на лице.

      – А в нашем колхозе каждый, кто захочет, может без стука вломиться в кабинет к председателю в любое время дня и ночи. И все могут трясти его прямо за грудки, кому не лень. Каждый сам себе генерал. Демократия! Я тебе, Пухлякова, по-русски говорю, что, кроме тебя, нам больше некого на птичник поставить. Или же мне самому надо замыкать правление и переходить туда высиживать цыплят.

      – Хорошо, Тимофей Ильич, я согласна.

      Председателю показалось, что он ослышался, и он с недоумением уставился на нее из-за стола.

      – Что-то я тебя, Клавдия Петровна, сегодня никак не могу понять. А только что ты здесь наотрез отказывалась. У тебя как будто сегодня и голоса совсем нет. Скажи, пожалуйста, громче. Ты что же, передумала за это время?

      – Передумала, Тимофей Ильич.

      – Вот и пойми после этого вашу женскую породу. Но вообще-то, я очень рад. – Председатель даже из-за стола вышел. – Вот и давно бы так. Если бы ты, Клавдия Петровна, всегда была такая. Теперь я насчет яйценоскости и воровства кормового зерна могу быть вполне спокоен. – Рассуждая вслух, он расхаживал посреди своего кабинета между рядами стоявших у стен стульев, на которых сидели члены правления колхоза. – И если, Клавдия Петровна, тебе что-нибудь нужно будет для птичника, ты заходи ко мне прямо без стука, в любое время дня и ночи. Не стесняйся. Нюру я тебе разрешаю в помощницы взять, я знаю, ты там семейственность не разведешь. А на заочную сессию в институт мы ее будем с сохранением содержания отпускать. – Он вдруг остановился. – Что же ты, Клавдия Петровна, плачешь? Вот и пойми после этого тебя. Никто же тебя без твоего добровольного согласия не может заставить на эту должность пойти, ты не плачь…

      – Я, Тимофей Ильич, согласна.

      – Да будь он неладен, этот проклятый птичник, чтобы из-за него такими слезами рыдать! Чем из-за него колхозу убытки терпеть, лучше я его самолично запалю. И рядом с виноградниками нам его никак нельзя держать. Они же на кустах не только ягоду, но и молодые листочки клюют. Если ты, Клава, не согласна…

      – Я, Тимофей Ильич, теперь на все согласна.

      А залитое слезами лицо ее говорило совсем другое. Председатель колхоза Тимофей Ильич совсем растерялся. Его и вообще выводили из равновесия женские слезы. И почему эти женщины плачут так, что рвут душу…

      Возвращаясь на конезавод и спрямляя путь по степи, Михаил поехал через отделение, где пас свой табун Будулай.