Цыган. Анатолий Калинин

подсолнечным маслом одна, другая и третья двери, пробрунжали под шагами половицы, и щелчок выключателя донесся из-за перегородки с другой половины дома. Из-под двери, плотно прикрытой на ту половину дома, просочились, разбавляя темноту передней комнаты, оранжевые лучики, прихватив на подушке кровати все еще обуреваемое страстями минувшего вечера лицо спящей хозяйки и угол желтой цветастой шторки, за которой лежала на своей кровати та, другая женщина, ее временная квартирантка.

      Перегородка, которой разделен на две половины дом, – совсем тонкая и даже не саманная или же набивная, а дощатая, всего в две доски. И на хозяйскую половину дома из-за нее слышны не только шаги в другой комнате или же как отодвигаются и скрипят стулья, но и разговор, даже если там говорят негромко.

      – О чем же, Настя, мы еще должны доспорить с тобой?

      – Ты, Будулай, не улыбайся, как будто не знаешь. Конечно, ты у меня сегодня гость, а хозяева гостям всегда должны только самые ласковые слова говорить, но на это у нас еще будет время. Что-то ты сегодня показался мне слишком добрым, Будулай.

      – А каким же, Настя, по-твоему, должен быть защитник на товарищеском суде?

      – Я уже сказала, чтобы ты не улыбался, я не собираюсь шутить. Ты здесь человек сравнительно новый и еще не успел как следует людей узнать.

      – Люди, Настя, везде – люди.

      – Вот-вот, я же и говорю: ко всем добрый. А он к тебе тут же на шею скок – и вези. Да еще погоняет: тебе за это зарплату платят.

      – Не к каждому слову надо придираться, Настя.

      – А я бы на месте нашего товарищеского суда передала дело в настоящий суд, чтобы отобрали у нее детей.

      – Если бы, Настя, у тебя были свои дети, ты бы не решала это так быстро.

      – У меня их, может быть, и вообще не будет.

      – Это почему же? Ты еще совсем молодая.

      – Ну а если будут, я их не стану на чужих людей бросать.

      Молчание, наступившее после этих слов за стеной, затянулось.

      Наконец виновато заискивающий голос сказал:

      – Я тебя не хотела обидеть, Будулай. Это как-то нечаянно вышло.

      – Я, Настя, знаю. Ты говорила, что у тебя найдется что-нибудь выпить.

      – Ох и дура же я! Вот тебе и хозяйка.

      За перегородкой прошелестели шаги, скрипнула дверца шкафа, и тихонько звякнуло о стекло бутылки стекло стакана.

      – А почему же только один стакан?

      – Не хочу, Будулай. Я сегодня почему-то и без этого как пьяная. Ты наливай себе, а я лучше схожу во двор из колодца холодной воды напьюсь.

      Она вышла во двор и, погремев там у колодца цепью с ведром, вскоре вернулась, не очень-то беспокоясь о том, чтобы сделать все это без стука, а скорее, наоборот, двигаясь резко и быстро, безо всяких предосторожностей открывая и закрывая двери. Но хозяйка ее, как и предполагала Настя, не обнаружила ни малейших поползновений к тому, чтобы проснуться. Даже ни на секунду не прервала густой мужской храп, как из решета рассыпаемый ею по дому.

      – Ты мне так больше про Ваню ничего и не рассказал, Будулай. А ведь