Деволюционист и Эмансипатрикс. Гомер Эон Флинт

упирается в их сверхплотный воздух. Понимаете, почему?

      Видимо, трое участников не поняли. Доктор пояснил:

      – Им гораздо легче жить, чем нам. Там, где транспортировка так легка и проста, не нужно прилагать больших усилий, чтобы добыть средства к существованию. Вследствие этого их развитие было гораздо более быстрым, чем у нас на Земле, до определенного момента, и они его уже достигли.

      – Возвращаясь к этой комиссии: вместо того чтобы попробовать демократическую форму правления, при которой каждый гражданин нес бы равную ответственность независимо от его собственности, они остановились на охранительном, патерналистском принципе.

      – Это как раз и есть правильный метод! – настаивал геолог. – Радикальные изменения любого рода всегда опасны. Единственный безопасный метод – улучшать то, что уже есть.

      – Предположим, – заметил Билли, – предположим, что правительство станет настолько основательно стабильным, что его уже нельзя будет усовершенствовать?

      – Тогда оно становится несменяемым.

      – Если его не свергнут.

      Доктор с улыбкой вмешался.

      – Позвольте мне закончить и выкинуть это из головы. По их собственному признанию, главная функция комиссии – держать большинство в неведении, которое, как говорят, то же самое, что блаженство. Этот человек, Эрнол, и его жалкий бунт лишь подтверждают это правило.

      – Одним словом, капелланцы довели принцип улучшения, а не реформы, до логического конца. Дальше они идти не могут.

      – А почему нет? – спросил Ван Эммон. – Потому что на Капеллетте, как и в других местах, выживают сильнейшие. Эти члены комиссии – самые приспособленные.

      Доктор сурово кивнул.

      – Верно, Ван. Но я хочу сказать, что члены комиссии положили конец процессам эволюции. Они не допускают прогресса. Они остановили все это столетие назад.

      – Друг, Капеллетта – это мир, который сдался. Он сдался!

      Глава VIII. Высший свет

      В следующий раз, когда Билли вошла в телесознание через сорок восемь часов, она обнаружила, что "прибыла" в самый разгар разговора. Ей рассказывали о мире.

      – Я взяла трубку, – говорил кто-то, – и мистер Поварт четко сказал, что будет здесь в течение часа. [Сноска: слово "час" употреблено с большой натяжкой. Конечно, капелланский час может иметь совершенно иную продолжительность, чем наш].

      – Полагаю, это не повредит, – ответила хирург, которую Билли теперь знала как Мону. – Да, осмелюсь добавить, что это даже к лучшему.

      – А есть ли какие-нибудь причины для этого, дорогая? – спросила другая собеседница, женщина средних лет, роскошно одетая, с явно выдающейся внешностью.

      – Нет, мама, – ответила девушка, – не то чтобы он хотел. Но мистер Форт тоже приезжает сегодня.

      Женщина постарше не увидела в этом ничего тревожного.

      – Я рада это слышать. Он произвел на меня впечатление очень милого мальчика, хотя и довольно импульсивного.

      – Вы не понимаете. Мне будет очень неловко. Мистер Форт